Внучка берендеева. Летняя практика. Карина Демина

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ с борщом моим. Миски… И люди, над мисками застывшие. Вон Архип Полуэктович голову на стол уронил, на руки сцепленные, бел собой и нежив. Еська лежит и не шевелится. Лойко…

      – Это все ты виновата! – Киреева голова скривилась да и плюнула на меня кровавою слюной.

      Я и подскочила.

      Нету ничегошеньки… пуста хата старая.

      Крайнюю выбрала, благо было из чего. Полдня мыла-выметала, а все одно запустелым жильем пахнет. И свет лунный сквозь бычий пузырь пробивается, разливается по столу… пустой стол.

      И казанок, в печи найденный, на нем стоит.

      И никаких-то борщей, ни на мертвой воде варенных, ни обыкновенных.

      Вздохнула я, пот отерла – надо же, вся взопрела, будто бы не спала, а воевала… и вновь под одеяльце сховалась. Оно-то ныне сон навряд придет, место дурное, да хоть полежу вот, подумаю о своем. Завтра надо будет походить по округе, глядишь, и сыщется сон-трава, пары стебелечков под подушку хватит, чтоб отступили страсти всякие…

      …и бабке отписаться.

      Оно-то, конечно, письмецо этое я не скоро отправлю, туточки почтарей нема, а все легче. Напишу бумаге, чего думаю, и как-то оно попускает…

      Смежила глаза.

      …нет Кирея. Нет Арея.

      Но стоит предо мной дед давешний, из староверов, да глядит во все глаза. А у самого-то слепые, бельмяные, однако ж все одно ведаю, что видит он меня, неглядючи на слепоту.

      От стоим мы.

      И стоим.

      Первою я не сдюжила. Поклонилась до земли и молвила:

      – Здраве будь, дедушка.

      – Какой я тебе дедушка, – ответил он, скривившись. – От же ж… бабье глупое племя. Все от вас горести.

      Зазря он так про баб. Небось не мужиком на свет рожден был. Да и Божиня – женщина она, хоть и божественной сути.

      – А за такие мысли тебя б… – Он посохом своим по земле стукнул, да и содрогнулась землица. Глаза ж бельмяные вспыхнули ярко, но и погасли. Закачался дед.

      Застонал тяжко.

      И упал бы, когда б не подхватила. А и тяжек-то дедок оказался! Даром, что глядится так, будто бы ветер унесть его способный. Но с трудом удержала. Он же в мои руки вцепился, будто тонул, и, в глаза глядючи, заговорил:

      – Не верь, девка, посулам сладким.

      – Не верю, – отвечаю, – дедушка.

      – Золото давать станут – откажись.

      – Откажусь.

      – Славу сулить…

      – И от славы откажусь. Надобна она мне, что корове летник…

      Усмехнулся он и руки стиснул, да так, что больно стало.

      – Пугать будут…

      – Пуганая ужо.

      Кивнул.

      И ладонь, раскрывши, ко лбу прижал. И от того горячо сделалось, страсть. Стою, не дыхаю. А голова-то моя вся огнем пыхает.

      – Терпи. – Дед же усмехается, и не дед вовсе, а мертвец живой. Стоит, костью за кость цепляется. Волос – пакля, кожа – тлен… и мертвечиной от него тянет. – Не бойся, девка, не трону, – оскалился он, да не отпустил меня. – Надобно СКАЧАТЬ