Западноевропейская литература ХХ века: учебное пособие. В. В. Шервашидзе

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ голубой – цвета причудливой загадки,

      «А» – черный полог мух, которым в полдень сладки

      Миазмы трупные и воздух воспаленный.

      Пер. В. Микушевича

      Это – не романтический «пейзаж души», а соприкосновение с «неизвестным», «неизреченным», ощущение которого рождает суггестивная сила слова. Фантасмагории Рембо возникают за счет разрыва причинно-следственных связей, сближения разнородных свойств и явлений, принципа сочетания несочетаемого.

      Стихотворение «Пьяный корабль» (1871) представляет сложное сочетание исповедальности и нового визионерского образотворчества. Корабль, потерявший управление, устремившийся навстречу неизвестности, является метафорой поэтического эксперимента Рембо, отправившегося «в плавание за неизвестным»:

      Теперь я весь свой груз спустил бы задарма —

      Фламандское зерно и английские ткани.

      Пока на берегу шла эта кутерьма,

      Я плыл, куда несло, забыв о капитане.

      Пер. Д. Самойлова

      «Очеловеченный» «пьяный» корабль запечатлевает образы-видения. Предметы наделяются несвойственными им признаками и качествами, рождая картины-фантасмагории, «ландшафт видений»:

      Я видел низких зорь передрассветный сон,

      Сгущенный в синяки мистических видений,

      Я бредил о снегах в зеленоватой мгле,

      Я подносил к очам морей мои лобзанья:

      Круговращенье сил, неведомых земле,

      Певучих фосфоров двухцветные мерцанья.

      Возникающие в результате невероятные аналогии и метафоры выполняют функцию символических соответствий, отождествляемых Рембо с «неизвестным».

      «Пьяный корабль» – переходный этап от раннего периода ясновидения к зрелому, отмеченному созданием «Последних стихотворений» (1872) и поэтического сборника «Озарения» (1872). В этих произведениях поэзия теряет многочисленные очертания определенного душевного состояния, как это было в «Пьяном корабле». Разрывая с романтической традицией, Рембо переосмысляет орфическую функцию поэта-медиума, «устами которого говорит Бог». Он сравнивает себя с инструментом, с «флейтой богов», на которой играет неведомый музыкант; и неверно говорить: «Я мыслю», следовало бы сказать: «Мной мыслят… Я есть некто другой». Исповедальности и «божественному вдохновению» романтиков Рембо противопоставляет роль поэта-транслятора, бесстрастно регистрирующего «голос мировой души». Этим обусловлено отсутствие личных местоимений и использование безличных конструкций в «Озарениях»:

      Довольно видено. Виденья являлись во всех обличьях.

      Довольно слышано. Гул городов по вечерам,

      под солнцем, – вечно.

      Довольно познано. Все остановки жизни. О, зрелища и звуки!

      Теперь отъезд к иным шумам и ощущеньям.

      «Отъезд». Пер. П. Стрижевской

      «Исследование неизвестного, – отмечал Рембо, – требует поиска новых форм». Даже Бодлер СКАЧАТЬ