Солдаты поневоле. Эльзасцы и Вторая мировая война. Бернар Клерляйн

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ и ушел, низко опустив голову и не сказав мне ни слова. Должно быть, ему было холодно и вряд ли все это сильно ему нравилось. Потом мне объяснили, что, скорее всего, это был солдат из трехцветного легиона, то есть французский доброволец, сражающийся на немецкой стороне. Когда он туда поступал, наверняка он не мог предположить, что в России будет так тяжело. И, конечно, никак не мог понять, почему немецкий солдат говорит по-французски…

      Наш поезд опять пустился в путь и остановился только на вокзале в Орше. Солдатские вещмешки погрузили в грузовики, мы должны были идти по снегу пятнадцать километров до деревни. Когда я увидел эту деревню, я подумал, что меня перенесли в галльские времена. Все дома были крыты соломой, а жители были бедны, как Лазарь. Русский малыш, примерно четырех лет, топал по снегу совсем безо всякой одежды. Эта обстановка мне совсем не понравилась. Немецкий унтер не хотел, чтобы мы останавливались, он боялся русских партизан. Я был все время в последних рядах и думал, как бы сбежать. Когда мы прибыли в деревню, где должны были расположиться, пришел лейтенант и произнес речь. Итак, мы – в составе 138-го полка альпийских стрелков. Во время этой речи я сидел на своем мешке и пил шнапс, который привез с собой из Эльзаса. Лейтенант сказал: «Привет, горные стрелки, вы знаете, что здесь есть партизаны, в случае нападения защищайтесь так же, как ваши товарищи, которые отправили англичан обратно в море в Нарвике, в Норвегии».[24] Но тех, кто в 1940 году воевал в Нарвике, в полку осталось мало, только несколько старых солдат.

      Нас поселили в доме, и вечером я решил нанести русским дружеский визит. По соседству жил старик лет семидесяти. Я вошел в дом и бросил в угол свой карабин, показывая старику, что он не должен меня бояться. В патронной сумке у меня были сигареты, он понял, что я ему не враг. Русский дал мне штук двадцать картофелин размером с небольшой шарик. Он был очень беден, а его лошадь была просто ходячий скелет. Я вернулся в свою спальню, мы сварили эту картошку и съели ее с щепоткой соли. Даже очистки, и те пошли в дело…

      Я пошел в штаб поговорить с унтером. Он печатал на пишущей машинке, а лампой ему служили две свечки, прилепленные к столу по обеим сторонам машинки. Электричества, конечно, не было. Он спросил меня:

      «Ну, что нового?» Я ответил ему вопросом: «Я хотел бы знать, когда я смогу получить отпуск?» Он сказал просто: «Сначала – те, кто был в Нарвике». Вопрос был закрыт.

      Февраль – июнь 1943 года: Белоруссия

      Мы стояли в этой деревне с февраля по июнь 1943 года. Вместе со мной конюшню охраняли двое русских, они носили немецкую форму, но оружия у них не было. Они немного говорили по-немецки. Я спросил их, как получилось, что они служат немцам, и они объяснили, что здесь их кормят, а в лагере для военнопленных есть было совсем нечего. Их взяли вместо двух немецких солдат, которых отправили на фронт. Их называли Hilfswillige (вспомогательный состав). Както я спросил их, как сказать по-русски: «Товарищ, не стреляй, я француз» («Towarish niestreliaï ya Franzus»).

      Они меня научили, и каждый раз, когда я их встречал, СКАЧАТЬ