Солдаты поневоле. Эльзасцы и Вторая мировая война. Бернар Клерляйн

Чтение книги онлайн.

      Моего лучшего друга звали Эрнест, и все свободное время мы проводили вместе. Иногда мы ходили удить рыбу на берег реки Мозель. Мне не везло, насколько я помню, я ни разу не поймал ни одной, даже самой маленькой рыбешки. Эрнесту везло больше, один раз он даже поймал угря. По четвергам, если у нас не было уроков, мы играли у нас на чердаке, это было наше любимое место. Там мы занимались разным баловством и даже не боялись лазать по крыше. Как и я, мой дорогой Эрнест был насильно призван в вермахт, но с русского фронта так и не вернулся. Где-то он там лежит, в бескрайних русских полях. Не было дня, когда я не вспоминал бы о нем. У моего отца был небольшой участок земли, где он выращивал овощи. С самого раннего возраста я всегда ходил с ним собирать урожай. Я и сейчас вижу, как он переходит улицу в Бас-Ютце, толкая тележку со всевозможными овощами.

      В возрасте одиннадцати лет родители отправили меня в католический коллеж в Робертсо, в Страсбурге, где я пробыл три года, с 1933-го по 1936-й, в 7-м, 6-м и 5-м[16] классах. В этом коллеже мы учили три языка: французский, немецкий и латынь. Я хорошо помню длинные прогулки вдоль Рейна и воскресные пикники в Фукс-ам-Букеле, это была конечная остановка трамвая и любимое место отдыха жителей Страсбурга в 1930-е годы. Каждый четверг мы ходили в городские бани на бульваре Виктуар. У меня об этом остались самые плохие воспоминания, поскольку я не умел плавать и поэтому всегда боялся бассейна.

      Потом меня отправили в Ойни, около Меца, в 4-й класс, но там я оставался недолго. Тем не менее зачатки греческого языка, которому нас там обучали, я сохранил до сих пор – больше чем через восемьдесят лет!

      Семейная драма развернулась осенью 1936 года. Моя мать серьезно заболела, у нее была тяжелая пневмония, она очень ослабела. Поэтому после Рождества 1936 года я в коллеж уже не вернулся. Тем временем семья покинула Бас-Ютц, поскольку мой отец вышел на пенсию и захотел вернуться в свои родные места, в Шатенуа. Этот небольшой городок расположен рядом с городом Селеста и связан с ним железнодорожной линией. В середине 1930-х годов нам жилось неплохо – тех денег, что зарабатывал отец, а потом его пенсии хватало, чтобы содержать нашу маленькую семью. Тогда нас еще не занимали вопросы о том, какой катаклизм готовится по другую сторону Рейна.

      В нашей семье не любили говорить о Первой мировой войне. Отец в ней не участвовал, но тем не менее был мобилизован на железную дорогу. Два моих дяди дезертировали. Один – во Франции, а второй – в России, но в семье об этом говорили очень мало, и больше я об их судьбе ничего не знаю.

      Немцы нам не очень нравились, и Гитлер казался нам похожим на дьявола. Я помню, как слышал одну из его речей по радио.

      Хотя мы и были глубоко привязаны к Франции, надо все же уточнить, что дома мы никогда не говорили по-французски, только на эльзасском диалекте. Кроме того, я очень старательно учил Hochdeutsch (классический немецкий язык), поскольку мой отец приобщал меня к этому с самого раннего детства, заставляя меня читать СКАЧАТЬ