Не исчезай. Женя Крейн

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ аппендицитом, пневмонией. Следом – уже в связи с нервным истощением. Наконец она оправляется, находит силы поступить в медицинское училище. Но в 1930 году она вновь госпитализирована. Диагноз – туберкулез.

      Марджори родилась в 1906 году, почти через год после смерти Беттины, не прожившей и трех дней. В конце ноября 1915 года Роберт и Элинор пережили еще одну потерю – прерывается последняя, поздняя беременность: у Элинор выкидыш. К тому времени ей уже исполнилось пятьдесят два года. Подверженная частым депрессиям, она страдает от «нервозности». Тем не менее, приспособившись к тому образу жизни, который создал для нее муж (к тому времени уже получивший некоторую известность), стремясь к тишине и покою, она сумела отгородить для себя условное пространство.

      17

      Они часто меняют дома и города. Переезжают с места на место. Элинор, домоседка, не любила расставаться с детьми, тосковала по ферме в Дерри. А Роберта постоянно окружают люди. То ли нескончаемый диалог с миром – с людьми? – то ли спор с Небесами. Цепочки слов, форма, рифмы. Поклонники, ученики. Вереница событий и лиц.

      Он спасался поэзией. Она… Чем она спасалась? Цена успеха, выплаченная авансом, велика; платила ее жена поэта, разделившая судьбу одержимого. Страстный, плотский – он жаждал плоти, ее плоти, желал жену свою Элинор. Она презирала плотскую его страсть.

      In Winter in my Room

      I came upon a Worm —

      Pink, lank and warm[26]…

      Откровение. Но позже, много позже. Шел 1918 год. Снявшись с насиженного места во Франконии, Нью-Гемпшир, где семье было вновь хорошо, почти так же хорошо, как в Дерри, Роберт потащил всю семью в Амхерст, Массачусетс. Но разве можно его обвинять? Ему все еще приходилось учительствовать, чтобы прокормить семью. Они перебрались в Амхерст, чтобы жить поближе к месту его работы. Возвращаясь домой, он находил жену и детей спящими. Не было ни сил, ни времени, чтобы писать стихи. Фрост садился у окна, читал «Одинокую гончую».[27] Днем, если смотреть из окон вдоль Мэйн-стрит, можно было увидеть «Хоумстед».[28] Кирпичная кладка. Крепость. Ветер не развеет, ураган не сметет. Для Эмили – дом, ничего кроме дома. Для него – дорога, скитания, тропы. Он убегает в лес, она – в спальню. Он боится темноты, пустоты. Тьмы своей души. Она – постели. Глубин плоти. Желаний. Червя, искусителя, превратившегося в змею. Шипящий, завораживающий, говорящий змей – могущественный, теплый, живой.

      Или – бессловесный. Змей желания.

      Но у Эмили – это говорящий змей. «Как ты прекрасна!» А затем: «Боишься?» Сомнений быть не может – подтвердит любой грамотный фрейдист. Фаллический символ, способный внушить ужас.

      Но поэтический диалог с Эмили – это совсем другое. Объясняющее, да. Ободряющее, возможно. Живая, теплая Элинор – как с ней быть? Какими словами – стихами – изобразить происходящее между ними? Его пугает отсутствие света – чернота, пустота, провал, таящийся в нем самом. Темная сторона жизни. Она же боялась супружеской постели. Или мужа своего страшилась, Робби? Лишь намного позже, в Вермонте, в 1938 году, он напишет «Поверженный цветок». Или – «Развращенный цветок»? СКАЧАТЬ