образуется брешь, я не только сразу ее замечаю (как отец говорит – «меняется рисунок»), но и безошибочно могу сказать, что гнездилось тут до сего момента. Я ничего еще не знала об этой связи, но что-то меня толкнуло, какая-то подспудная ревность: он дает читать наши книги, – кому? – подтолкнуло завести своеобразный учет. Нет, я не записывала названий, авторов, – они мне мало что говорили, – я просто брала и прочитывала книгу, едва она ставала на место. Плутарх, Моммзен, Лавис и Рамбо научили меня истории, Шопенгауэр – философии, Монтень – здравому смыслу. Это была настоящая гонка преследования! Человек, с которым я соревновалась, обладал, по всему, способностью быстрого чтения, – я же в свои четырнадцать лет понуждалась к работе поистине каторжной, – никогда мне не приходилось прочитывать по сотне страниц в день (я устанавливала себе норму, исходя из времени отсутствия книги на полке), и если бы не пробудившийся вдруг интерес к литературе такого рода, то мой проигрыш был бы неминуем. Очень быстро я поняла: тот человек наверстывалупущенное, – жадность, с которой глотались книги, превосходила разумный аппетит, – но только теперь мне приоткрылась истина в последней инстанции: любовь продуктивна во всех своих ипостасях. Низвергался поток! Горная река в период таяния снега! Историки, философы и поэты смешивали в наших головах времена и события, возводя пропилеи перед дверью в храм независимой мысли. Говорю – «наших», потому что именно так и думала – еще тогда. Митька по малолетству, а бабушка Соня ввиду «старого закала» и пуританских наклонностей, возможно, полагали, что Папочка наш ведет жизнь аскета, все силы своей души отдавая семье и работе. После смерти мамы прошло еще так мало времени, что Папа, может быть, думали они, живет лишь в раю своих воспоминаний. Но я сказала – «наших»: и тем как бы заключила некий союз, договор о совместном владении, – почувствовала опасность и включила соперницу (трудно поверить, но я отчетливо слышала ее запах – от Папы, когда он приходил после «ночного дежурства» или «местной командировки»: это не было запахом парфюмерии – аромат таил в себе загадку, отсылая к источнику явно животного происхождения – так младенцы пахнут молоком, а, вероятно, дельфины – морской капустой) – будто взяла ее за руку и ввела в дом, втайне от всех, и поселила в библиотеке. И она перестала быть соперницей и даже обрела смутный образ желанной подруги, и по прошествии недолгого времени я готова была сказать Папе, что не стану на его пути, если он захочет претворить свою «модель потребного будущего» (я не сомневалась в ее существовании: ведь каждый человек – это всегда «проект самого себя»), не отодвигая сроков ее претворения в действительность слишком уж далеко вперед. Но и торопить события я не намеревалась. В мечтах неизмеримо больше сладости, чем в обладании, во сне мы переживаем чувства, недоступные в реальности. Я пыталась представить себе ее внешний облик, пользуясь нехитрыми средствами из арсенала Шерлока
СКАЧАТЬ
