Самое шкловское (сборник). Виктор Шкловский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ Я хожу по редакциям, получаю деньги, работаю в кино и нахожусь все же накануне новой книги.

      Ромка, я занимаюсь несвободой писателя. Изучаю несвободу, как гимнастические аппараты. Но здесь на улице есть люди, и пускай я теку, как продырявленная труба, земля, в которой я теку, – своя…

      Роман, почему ты мне не пишешь? Я помню Прагу. Фонари, которые мы тушили. Мост, на плату за переход которого у нас не было денег.

      Волдаву ‹Влтаву› – реку, тщательно перегороженную и полную моющихся чехов. Чешское пиво в литровых кружках. Кнельдехи, Соню Нейман, Петра Богатырева.

      Пивные, в которые мы заходили, пересекая город, в одной пиво и зельтерскую, в другой – сладкий аллаш. Сон на спинке дивана.

      Скажи, мы на чем поссорились? Ведь не поссорились.

      Птицы держатся за ветку, даже когда спят. Так нужно держаться друг за друга.

      Ответь мне – и я тебе отвечу книгой. Как твоя семейная жизнь? Ты знаешь, Рома, семья – это как хорошая еще крепкая машина, которую мир донашивает, – выбросить жалко, но нет смысла заводить заново.

      Она не выходит. В ней и муж и жена должны каждый день покрывать дефициты.

      Она заполняет дом. Нужно жить между окнами у стаканчиков с серной кислотой.

      Ты, Роман, настоящий. Ты хорошо знаешь чешский язык, хорошо знаешь еще много языков. Наукой ты не торгуешь. Ты ее бережешь.

      Ты знаешь мой бред. Я не торгую, я танцую наукой. Суди меня, Рома. Но я не лакомлюсь ею, не ношу ее, как галстух, и я тебя, Ромка, сужу.

      Тогда, когда мы встретились на диване у Оси, над диваном были стихи Кузмина. Тогда ты был младше меня, и я уговаривал тебя в новую веру. С инерцией своего веса, ты принял ее. Сейчас ты опять академик. Нас мало. Я теряю себя, как меринос теряет свою шерсть на чертополохе.

      О, Ромка, боль разбудила меня. Я проснулся.

      Тень не хочет протянуть мне руку.

      Я лен на стлище. Смотрю в небо и чувствую небо и боль.

      А ты гуляешь, Ромка.

      Одна девочка двух лет о всех отсутствующих говорила: «гуляет». У нее было две категории: «здесь», «гуляет».

      «Папа гуляет, мама гуляет».

      Зимой спросили: «А муха где?» – Муха гуляет.

      А муха лежала вверх лапками между рамами.

      Мы – несчастливые люди, Роман. Мы лопаемся как шов при перегрузке. Заклепки скрежещут в моем сердце и белеют сварочным железом, вырываясь. А ты – имитатор. Ты ведь рыжий, – скажи, зачем тебе быть академиком? Они скучные, у них трехсотлетние. Непрерывные, бессмертные.

      Ты пишешь работы, в которых материя сама по себе. Лесной двор, а не постройка.

      Нужно искать методы. Найти путь к изучению несвобод разного вида. А ты такой полезный, такой умный, и нет тебя, – и вместо тебя трехсотлетний Винокур.

      Второй раз зову домой. За тобой не приеду.

      Третья фабрика

      О свободе искусства

      Чепуха, как в бане.

      Такое эхо.

      Стены возвращают, что сказал минуту тому назад.

СКАЧАТЬ