Пушкин в русской философской критике. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ притчи, буддийские кармы, – смерть, которую возвещает он людям, становится все проще, все страшнее.

      Пушкин говорит о смерти спокойно, как люди, близкие к природе, как древние эллины и те русские мужики, бесстрашию которых Толстой завидует. «Прав судьбы закон. Все благо: бдения и сна приходит час определенный. Благословен и день забот, благословен и тьмы приход».

      «Я много думаю о смерти», – признается он Смирновой. Об этом же говорится в одном из лучших его стихотворений:

      День каждый, каждую годину

      Привык я думой провожать,

      Грядущей смерти годовщину

      Меж них стараясь угадать[87].

      Но постоянная дума о смерти не оставляет в сердце его горечи, не нарушает ясности его души:

      Пируйте же, пока еще мы тут,

      Увы, наш круг час от часу редеет;

      Кто в гробе спит, кто дальный сиротеет,

      Судьба глядит; мы вянем; дни бегут;

      Невидимо склоняясь и хладея,

      Мы близимся к началу своему[88]

      …

      Покамест упивайтесь ею,

      Сей легкой жизнию, друзья!..[89]

      Он не жертвует для смерти ничем живым. Он любит красоту, и сама смерть пленяет его «красою тихою, блистающей смиренно», как осени «унылая пора, очей очарованье». Он любит молодость, и молодость для него торжествует над смертью:

      Здравствуй, племя

      Младое, незнакомое! Не я

      Увижу твой могучий поздний возраст,

      Когда перерастешь моих знакомцев

      И старую главу их заслонишь…[90]

      Он любит славу, и слава не кажется ему суетной даже перед безмолвием вечности:

      Без неприметного следа

      Мне было б грустно мир оставить.

      Живу, пишу не для похвал,

      Но я бы, кажется, желал

      Печальный жребий свой прославить.

      Чтоб обо мне, как верный друг,

      Напомнил хоть единый звук.

      Он любит родную землю:

      И хоть бесчувственному телу

      Равно повсюду истлевать,

      Но ближе к милому пределу

      Мне все б хотелось почивать.

      Он любит страдания, и в этом его любовь к жизни достигает последнего предела:

      Но не хочу, о други, умирать:

      Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать.

      Среди скорбящих, бьющих себя в грудь, проклинающих, дрожащих перед смертью, как будто из другого мира, из другого века, доносится к нам божественное дыхание пушкинского героизма и веселия:

      И пусть у гробового входа

      Младая будет жизнь играть

      И равнодушная природа

      Красою вечною сиять.

      Если предвестники будущего Возрождения не обманывают нас, то человеческий дух от старой, плачущей, перейдет к этой новой мудрости, ясности и простоте, завещанным искусству Гёте и Пушкиным.

СКАЧАТЬ