Грачи улетели. Сергей Носов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ пьянеет. В былые, безрассудные годы, хорошо взяв на грудь, он преодолевал последние метры до родного жилища, глухо сосредотачиваясь на своем неповоротливом языке, дабы в ответ на ледяной выразительный взгляд супруги по возможности бодро доложить, что выпил будто бы бутылку пива. В результате жена стала пенять ему: ты пьянеешь с бутылки пива. Помни (когда уходил), ты пьянеешь с бутылки пива, будь осторожен. Договорилась до того, что он действительно стал быстро пьянеть.

      Он считал себя жертвой логократии – вербальной власти жены над собой. Он был бы рад раскодироваться, но не знал как.

      Он стал себя контролировать. На педагогических девичниках пил только сухое.

      Из всех удовольствий, связанных с алкоголем, он более других ценит радость общения. Ясность мысли ему дорога, игра нюансами ему подозрительна. Он давно перестал дорожить дешевым кайфом размагничивания, разадекватничания ситуации. Чуть что – замолкает, и молча пытается вновь обрести искомое понимание – обязанной быть – логики происходящего.

      «Бди!»

      Первое – Дядя Тепа; второе – она – тем более иностранка; третье – экзотика этих мест. Хвастаться третьим перед вторым было вполне в характере первого, чем и объяснял Борис Петрович присутствие здесь того же второго – ее, чужестранки, очаровательной и почти юной Катрин.

      (Даже на русских барышень антураж этих мест производил сильное впечатление. Не забыть, как вспоминал Щукин однажды о беспричинном страхе своей ночной подруги: выла где-то собака, она ж была уверена – волк!)

      – …большую работу по истории актуального искусства в России, в частности, в Петербурге, я так объясняю, Катрин?

      – О да, Петербург, ленинградский период.

      Нет, не ради экзотики, не только ради экзотики, заманил ее сюда Дядя Тепа; предмет его хвастовства, его, его ж распирающей, гордости – несомненно, сама она, искусствоведка Катрин, посмотреть на которую он и свел старых товарищей. Что ли, смотрины?

      – Запад не знает ваших имен, это неправильно.

      – Здесь наши имена тоже не очень известны, – сказал Дядя Тепа.

      – Это неправильно, – повторила Катрин.

      Борис Петрович вопрошал взглядом Щукина: «Help?», и напрасно, – тот, ничему улыбаясь, отстраненно катал по столу катышек из газеты.

      Он умел ничему улыбаться. Но чему-либо удивляться навык терял.

      – Я читала книгу Стаса Савицкого, вы там даже не упомянуты.

      – Просто наши имена, – сказал Дядя Тепа, – еще не стали мифом.

      – О, да, да, – подхватила Катрин.

      – Чьи имена? – не выдержал Борис Петрович.

      – Его, твое и мое, – мрачно изрек Щукин. – Мы же художники, ты не знал?

      – Мы?

      – Актуальные художники, – без тени улыбки произнес Дядя Тепа. – Помнишь, Боря, двадцать лет назад… в день моего рождения… Дворцовый мост?.. – И предупреждая ответ Бориса Петровича, быстро обратился к искусствоведке. – Сейчас он скажет, что ничего не было. Было, было! – провозгласил Дядя Тепа.

      В мозгу зашевелилась СКАЧАТЬ