По Руси. Максим Горький

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ весь окурен душистым едким дымом.

      Тихий город Мямлин еще спит, приютясь в полукольце леса, – лес – как туча за ним; он обнял город, пододвинулся к смирной Оке и отразился в ней, отем-нив и бесконечно углубляя светлую воду.

      Утро, а – грустно. День ничего не обещает, лицо у него печальное и какое-то незрячее. Не родился еще, а уже будто устал.

      Я лежу рядом с Губиным на куче примятой соломы, в сторожке большого плодового сада Биркиных. Сад раскинут по горе, через вершины яблонь, слив и груш, в росе, тяжелой, как ртуть, мне видно весь город, с его пестрыми церквами, желтой, недавно окрашенной тюрьмой и желтым казначейством.

      Эти желтые четыреугольники – как бубновые тузы на спине арестанта, серые полосы улиц – точно глубокие складки в пестрых лохмотьях изношенной, пыльной, выцветшей одежды. В это утро сравнения рождаются печальные – должно быть, потому, что всю ночь в душе моей неуемно пела грусть о другой жизни.

      Не с чем сравнить церкви. Их много, некоторые очень красивы, и когда смотришь на них – весь город принимает иные, более приятные и ласковые очертания. Если бы люди строили каждый дом, как церковь…

      …Одна из них, старая, приземистая, со слепыми окнами в гладких стенах, называется «княжой»: в ней лежат мощи благоверных князей города, мужа и жены; в житии сказано, что они всю жизнь прожили «в добросердечной, нерушимой любви».

      Ночью я с Губиным видел, как рослая, белая, робкая жена Петра Биркина шла по саду в баню, на свидание со своим любовником, регентом княжой церкви. Шла она снизу вверх, по тропинке между яблонь, в одной рубахе, босая, накинув на широкие плечи что-то золотистое – кофту или шаль; шла не спеша, осторожно, точно кошка по двору после дождя, когда, попав на сырое место, она брезгливо отряхает мягкие лапки. Вероятно, сухой лист и мелкие сучья щекотали и кололи подошвы женщины – ноги ее дрожали и шаг был неуверен, нетверд.

      Над садом, в теплом небе наклонилось добродушное лицо старой луны, она была уже на ущербе, но еще яркая, и когда женщина выходила из тени дерева, я хорошо видел на ее лице темные пятна глаз, приоткрытый круглый рот и толстую косу на груди. В лунном свете рубаха казалась синеватой, женщина – прозрачной. Двигалась она бесшумно, точно по воздуху, и когда вступала в тень дерева – тень светлела.

      Было это около полуночи, мы еще не спали, Губин интересно рассказывал мне о городе – истории разных семей и людей; когда он увидал женщину, поднимавшуюся вверх, точно облако, он смешно вскочил, сел на соломе и в судорогах, точно его огнем пекло, начал торопливо креститься:

      – Господи Исусе, господи… как это? Что это?

      – Тише, – сказал я.

      Он покачнулся, толкнул меня плечом.

      – Ф-фу… Прямо – как сон… Ах, господи!.. Вот эдак же, этим же местом свекровь ее, Петрушкина мачеха… вот совсем так же!..

      Он вдруг бессильно упал вниз лицом и залился, захлебнулся тихим злорадным смехом, хватая меня за руку, дергая и всхлипывающим голосом нашептывая:

      – А Петрушка – спит… СКАЧАТЬ