Маски. Андрей Белый

Чтение книги онлайн.

      – Довольно: они у Сэднамена, – рядом, – и вышла из тени, всперив на коленях свой веер.

      – Да, вспомнила; вот, – подавала (казалось, что – в мрак) свой цветок:

      – Если с да, выходите с ним; нет, – его бросите… Сядете – тут; – хлоп по пуфику, – тут будет видно; мы – там, – на гостиную ткнула…

      – Вы – тут: – так вот все разместимся… Месье, – же ву лесс![32]

      Кок и цок: офицеры; но – мимо них – козьим галопом, с подхлопом в ладоши: за Джулией.

      Вывлекши пеструю Джулию, длинную дылду с пухлявым лицом, и взвертев, и встрепав ее – толк: к Сослепецкому:

      – Сами знакомьтесь… Опять позабыла: вы с фронта же… Ну? Что?… Как? Дух?

      – Худ!

      Мадам Тигроватко за это – боа: по плечу.

      – Полисон[33].

      Вдруг:

      – О, – все равно, – встрях черной шапки волос, – только б эти шинели на нас не глядели.

      К передней: в пролет:

      – Аделина же!..

      – Лина же!..

      – Чай; пети-фур, фрукты.

      – Что?

      Плекс и треск.

      – Вот история, – заиготал Пшевжепанский.

      – В лоб – молотом: эта действительность переросла всякий бред, – тер висок Сослепецкий, страдая мигренью (с бессонницы).

      Неудивительно: два дня назад – треск разрывов, тела окровавленные; как снег на голову, поручение Ставки: в Москву; ночь в вагоне; в итоге же бред; что же, эта гостиная, может быть, поле сражений особых, ухлопавшая все сражения, все достижения наши.

      Звонок.

      Бородою просунулся в двери

      Передняя полнилась вздохом и звуками трех голосов; вот контральто:

      – А… вля… ме вуаля…[34]

      В Тигроваткины руки – она: мадмуазель де-Лебрейль; вид – малэз[35], но – малинь[36]; вовсе белые волосы; стрижка – короткая; юбка – короткая; с мушкою, с пафосом а ля Карлейль; настоящий гарсон; и – грассировала: баталистка-художница; вкусы – Пэгу: с темпераментом барышня!

      А баритон еще мемькал в передней:

      – Мме… даа… мэн… Седаамэн… – почти что экзамен.

      Читатель! Дабы избежать постоянных упреков в новаторстве, – принципам старых романов Тургенева я отдаюсь, от себя самого отступая в традицию повествования; пишут: «пока наш герой, вздернув фалду, садится, последуем мы в его детство и отрочество»; дальше – десять страниц; терпеливый герой, вздернув фалду, – присев, но не сев, – ждет, чтоб… «Уф!» И тогда только автор:

      – Сел!

      Впрочем, герои такие, помещики, много досуга имели.

      Сэднамен – экзамен; верней – у Сэднамена.

      И половине Москвы, бывшим слушателям (или – «ельницам»), ставшим известными деятелями, оставался Сэднамен экзаменом; но, – СКАЧАТЬ