Автобиографические рассказы. Горький Максим

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ какой он скот!

      В этих словах было нечто сродное моему настроению. Короленко первый сказал мне веские человечьи слова о значении формы, о красоте фразы, я был удивлен простой, понятной правдой этих слов, и, слушая его, жутко почувствовал, что писательство – не легкое дело. Я сидел у него более двух часов, он много сказал мне, но – ни одного слова о сущности, о содержании моей поэмы. И я уже чувствовал, что ничего хорошего не услышу о ней.

      Недели через две рыженький статистик Дрягин – милый и умный – принес мне рукопись и сообщил:

      – Короленко думает, что слишком запугал вас. Он говорит, что у вас есть способности, – но – надо писать с натуры, не философствуя. Потом у вас есть юмор, хотя и грубоватый, но – это хорошо! А о стихах он сказал – это бред!

      На обложке рукописи карандашом, острым почерком написано:

      «По «Песне» трудно судить о ваших способностях, но, кажется, они у вас есть. Напишите о чем-либо пережитом вами и покажите мне. Я не ценитель стихов, ваши показались мне непонятными, хотя отдельные строки есть сильные и яркие. Вл. Кор.».

      О содержании рукописи – ни слова. Что же читал в ней этот странный человек?

      Из рукописи вылетели два листка стихов. Одно стихотворение было озаглавлено «Голос из горы идущему вверх», другое «Беседа чорта с колесом». Не помню, о чем именно беседовали чорт и колесо, – кажется, о «круговращении» жизни, – не помню, что именно говорил «голос из горы». Я разорвал стихи и рукопись, сунул их в топившуюся печь, голландку, и, сидя на полу, размышлял: – что значит писать о «пережитом»?

      Все, написанное в поэме, я пережил…

      И – стихи! Они случайно попали в рукопись. Они были маленькой тайной моей, я никому не показывал их, да и сам плохо понимал. Среди моих знакомых кожаные переводы Барыковой и Лихачева из Коппэ, Ришпэна, Т. Гуда и подобных поэтов ценились выше Пушкина, не говоря уже о мелодиях Фофанова. Королем поэзии считался Некрасов, молодежь восхищалась Надсоном, но зрелые люди и Надсона принимали – в лучшем случае – только снисходительно.

      Меня считали серьезным человеком, солидные люди, которых я искренно уважал, дважды в неделю беседовали со мною о значении кустарных промыслов, о запросах народа и обязанностях интеллигенции, о гнилой заразе капитализма, который никогда – никогда! – не проникнет в мужицкую, социалистическую Русь.

      И – вот, все теперь узнают, что я пишу какие-то бредовые стихи! Стало жалко людей, которые принуждены будут изменить свое доброе и серьезное отношение ко мне.

      Я решил не писать больше ни стихов, ни прозы и, действительно, все время жизни в Нижнем – почти два года – ничего не писал. А – иногда очень хотелось.

      С великим огорчением принес я мудрость мою в жертву все очищающему огню.

      –

      …В. Г. Короленко стоял в стороне от группы интеллигентов-»радикалов», среди которых я чувствовал себя, как чиж в семье мудрых воронов.

      Писателем, наиболее любезным для этой среды, был Н. Н. Златовратский, – СКАЧАТЬ