Эта прекрасная тайна. Луиза Пенни

Чтение книги онлайн.

      Мертвец больше не лежал в позе эмбриона. Хотя трупное окоченение уже начинало схватывать мышцы, общими усилиями удалось положить его спиной на стол. Гамаш отметил, что руки приора все еще остаются внутри длинных рукавов его мантии и обхватывают живот, словно он скорчился от острой боли.

      Развязав веревку на поясе приора, доктор вытащил его руки из рукавов. Гамаш и Бовуар наклонились над телом, проверяя, не зажато ли что-нибудь в кулаках, нет ли чего под ногтями.

      Но они увидели пустые руки, чистые и ухоженные ногти.

      Доктор аккуратно положил руки брата Матье по бокам. Но левая соскользнула с металлического стола и повисла. Из рукава что-то вылетело и упало на пол.

      Доктор наклонился, чтобы поднять упавший предмет.

      – Не прикасайтесь! – резко сказал Бовуар, и доктор замер.

      Надев резиновые перчатки, Бовуар поднял с каменного пола лист бумаги.

      – Что это? – Настоятель сделал шаг к Бовуару.

      Забыв о мертвом теле, доктор перегнулся через стол, привлеченный предметом в руке инспектора.

      – Не знаю, – ответил Бовуар.

      Доктор обошел стол, и четверо мужчин, собравшись в кружок, уставились на лист бумаги.

      Пожелтевший, неправильной формы. Не фабричного производства. Плотнее, чем обычная бумага.

      На листке замысловатым почерком были начертаны какие-то слова. Черные каллиграфические буквы. Без особых изысков.

      – Не понимаю, что тут написано. Это латынь? – спросил Бовуар.

      – Вроде бы.

      Настоятель наклонился, прищурился.

      Гамаш надел полукруглые очки и тоже склонился над бумагой.

      – Похоже на страницу из старинной рукописи, – сказал он наконец и отступил назад.

      На лице настоятеля появилось взволнованное выражение.

      – Это не бумага. Пергамент. Ягнячья кожа. Видно по текстуре.

      – Ягнячья кожа? – спросил Бовуар. – Вы используете ее вместо бумаги?

      – Последние несколько сот лет уже не используем. – Настоятель не сводил глаз с листка в руке инспектора. – В тексте, по-моему, мало смысла. Наверное, это латынь, но не псалом, и не часослов, и не какой-то другой из известных мне религиозных текстов. Я могу разобрать только два слова.

      – Какие? – спросил старший инспектор.

      – Вот, – показал пальцем настоятель. – Похоже на «dies irae».

      Доктор издал тихий звук, вроде как хмыкнул. Они посмотрели на него, но он уже замолчал.

      – И что это значит? – спросил Бовуар.

      – Слова из заупокойной мессы, – ответил настоятель.

      – В переводе означает «день гнева», – заметил Гамаш. – «Dies irae, dies illa», – процитировал он. – «День гнева, день скорби»[23].

      – Верно, – подтвердил СКАЧАТЬ