Улыбнись нам, Господи. Григорий Канович

Чтение книги онлайн.

      Он струился во все щели.

      Скорее на запах, чем на крик, прибежал Хесид. Он был в одном исподнем – ни дать ни взять привидение.

      – Горим! Горим! – причитал он, озираясь по сторонам и выискивая в сумраке пламя.

      – Брр… брр, – рычал Эзра.

      Он дымился, как потухший костер.

      В дыму, в тусклом сиянии свечей все воспринималось как в тяжелом, бессвязном сне, где перепутались времена и лица, вещи и представления.

      Сонный Хесид бегал вокруг стола, хватал недопитые стаканы и выливал их содержимое на скомороха.

      Юдл Крапивников смеялся, и смех его катился над всеми, как конское ржание.

      – Кто же шампанским тушит пожар? – спросил он, не переставая смеяться.

      Данута сидела не двигаясь и наблюдала за Хесидом и Эзрой, за их заторможенным, как на испорченной карусели, кружением.

      – Я ухожу, – вдруг сказал Эзра и остановился. – Навсегда…

      Хесид подхватил его под руку, и тот, не сопротивляясь, глухо порыкивая, двинулся к выходу.

      На пороге Эзра обернулся:

      – Прощай!

      Данута ничего не ответила.

      – Графа он играет лучше, чем медведя, – промолвил Юдл.

      Данута молчала. У нее кружилась голова от выпитого, хотелось приклонить ее к кому-нибудь на плечо или облить студеной водой, чтобы не ломило в висках, не разрывало темя.

      – Панна Данута! Когда я смотрю на вас, то вспоминаю слова мудреца: радуйся женщине, которую нашел, не меньше, чем золоту.

      Только теперь Дануту осенило, на кого он похож, ну, конечно же, на пана Чеслава Скальского, безглазого, с руками-щупальцами и кнутом вместо стека.

      Это он догнал ее в этой корчме, это он настиг ее этой сгустившейся жемайтийской ночью, опоил, как отравой, шампанским и заставил – Эзра! Эзра! – лечь в постель.

      Ничего не изменилось с той сморгоньской поры. Ничего. Разве что цена стала иной.

      Пан Крапивников-Скальский заплатит ей не усадьбой на берегу Окены, не домом напротив православной церкви, не зеркалами, забранными в позолоченные рамы, не гагачьим пухом, а свободой Эзры.

      Свечи оплывали и гасли. Только лампа-упырь излучала скудное панихидное сияние, и от этого ощущение призрачности, сна, опустевшего балагана только усиливалось.

      Юдл Крапивников наклонился к Дануте и попробовал поцеловать в губы.

      Данута не противилась. Она и к этому отнеслась не как к горькой яви, а как к греховному сну с шампанским, свечами и – непременно! – с изменами.

      – Не надо, – взмолилась она только тогда, когда его движения стали еще настойчивей.

      – Ваш медведь отправился в берлогу спать. Так что вам нечего бояться… А Хесид? Хесиду можно заплатить за молчание, – как ни в чем не бывало продолжал Крапивников.

      Как ни пытался он расшевелить Дануту, она по-прежнему держалась, словно на панихиде. То и впрямь была панихида по СКАЧАТЬ