Смерть Вазир-Мухтара. Юрий Тынянов

Чтение книги онлайн.

      Была ли она мотовкой? Она была жадна. Все же деньги плыли сквозь пальцы, сыпались песком – и опять начинали трещать углы, обсыпаться дом; в самом воздухе стояло разорение; все вещи были налицо, но дом пустел.

      Настасья Федоровна была умна, хозяйка, мать – куда девались деньги? Самый воздух грибоедовского дома как бы ел их. Уже мужики были высосаны до последней крайности. Пять лет назад они подняли бунт, восстание, и их усмиряли оружием. Все же, несмотря на победу, губернатор заезжал, пил чай и предупреждал, что желательно не иметь более восстаний.

      Александр прекрасно понимал значение голоса и лорнета. Медовое legato[4] было приглашением поговорить. Александр заговорил. С некоторым презрением он слышал в своей речи излишек выразительности, он как бы заражался ее речью.

      Все это, разумеется, должно было кончиться скандалом и сорваться; и мать и сын, зная это, оттягивали.

      Мать не знала, чего хочет сын. Он мог остаться на Москве, мог служить в Петербурге, а то и получить назначение в ту же Персию. Перед ним, разумеется, нынче все открыто: таким дипломатом он показал себя. Мать списалась уже с Паскевичем, женатым на племяннице, у которого служил Александр; Паскевич, чувствительный к тому, чтоб его окружали обязанные родственники, выдвигал Александра. Он посоветовал Настасье Федоровне брать Персию.

      Так решали за его спиной, как за маленького; хуже всего, что он знал об этом. Мать догадывалась: как только она заговорит о Персии, Александр станет перечить, между тем он, может быть, и сам хочет Персию.

      Персия была выгодна в первую голову деньгами, и чином, и начальством Паскевича; в Москве, тем паче в Петербурге, дело другое и служба другая. Ни Персия, ни Петербург не были ясны для Настасьи Федоровны – это были места, куда годами проваливался Александр; как бы уехал на службу и не возвращался не четыре часа, а четыре года. Собственно, она не говорила даже: «Александр в Персии» или «на Кавказе», но: «Саша в миссии». Миссия – была учреждение, и так было покойнее, устойчивее. Она понимала только Москву и все же не хотела, чтобы Саша оставался в Москве.

      – Ты сегодня дома обедаешь?

      – Нет, maman, я приглашен.

      Он не был приглашен, но не мог себя принудить обедать дома. Обеды были, признаться, дурные.

      Настасья Федоровна шаловливо посмотрела в лорнет.

      – Опять кулисы и опять актрисы?

      Его мать, говорящая о его женщинах, была оскорбительна.

      – У меня дела, матушка. Вы всё меня двадцатилетним считаете.

      – В Петербург, вижу, не так уж торопишься.

      – Напротив, завтра же утром и выезжаю.

      Она любовалась им в лорнет.

      – Где же твой Лев и твое Солнце? Александр осторожно усмехнулся.

      – Лев и Солнце, маменька, уже давно покоятся у ростовщика в Тифлисе. У меня был долг. Сослуживцу задолжать избави боже.

      Она отвела лорнет.

      – Уже?

      Заложенный орден давал ей превосходство. Разговор СКАЧАТЬ