Каторга. Преступники. Влас Дорошевич

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ образком какой-нибудь поселенец в грязной, темной, пустой избушке.

      – Может, кто выломал да в карты спустил. Копейках в двух образок пошел! – словно угадывая ваши мысли, говорит кучер.

      И над всеми этими маленькими, безвестными, безыменными могильными холмами царит, возвышается за высокой оградой массивный чугунный крест над высокой, камнем обделанной могилой купца Тимофеева.

      – Зарезали его! – поясняет кучер.

      – За что зарезали?

      – За деньги.

      И подумав, объясняет более пространно:

      – Деньги у него, сказывают, были. За это самое и зарезали. Здесь это недолго…

      Уйти бы поскорей с этого безотраднейшего и во всем мире и даже на Сахалине кладбища.

      Но тут должна быть одна «святая могила».

      Могила Наумовой, молодой девушки, учительницы, основательницы Корсаковского приюта для детей ссыльнокаторжных.

      Она училась в Петербурге, бросила все и приехала сюда, увлеченная святой мыслью, горя великим святым желанием отдать жизнь на служение, на помощь этим бедным, несчастным, судьбою заброшенным сюда детям преступных отцов.

      У нее были широкие планы, она мечтала о ремесленных классах для детей, о воскресных школах для каторжных, о чтениях…

      Она работала всей душой, энергично, горячо отдаваясь делу. Ей удалось кое-что сделать. Корсаковский приют ей обязан своим возникновением.

      Но слабой ли девушке было бороться с сахалинской черствостью, с сахалинской мертвечиной, с сахалинским равнодушием к страданиям ближнего.

      Молодая девушка не вынесла борьбы с господами служащими, враждебно смотревшими на ее «затеи», не вынесла тяжелой атмосферы каторги и застрелилась, оставив две записки.

      Одну: «Жить тяжело». В другой просила все ее скудные достатки продать и деньги отдать на ее детище – на приют.

      Их прибыло одновременно три – три подруги, увлеченные идеей принести посильную помощь страждущим; одна застрелилась, другая сошла с ума, третья[1]… вышла замуж за бывшего фельдшера, из ссыльных. Так разно и, в сущности, одинаково кончили все три. Да и трудно было устоять в непосильном труде!

      Корсаковская «интеллигенция» устроила Наумовой торжественные похороны, хотя сахалинская сплетня, сахалинская клевета, уж никак не могущая понять, что можно жизнь свою отдавать какой-то каторге, даже в могиле не пощадила покойной страдалицы.

      Эта могила… Она должна быть здесь… Но где она?

      Искал, искал – не нашел.

      – Должно быть, там! – говорили мне господа «интеллигенты».

      А ведь со смерти Наумовой прошло еле-еле два года!

      Приамурский генерал-губернатор прислал на могилу Наумовой чудный металлический венок с прекрасной надписью на медной доске.

      Этот венок висит… в полицейском управлении.

      Повесить нельзя. Украдут!

      Да и где бы они могли его повесить?

      Такова «долженствующая СКАЧАТЬ