В дыму войны. Записки вольноопределяющегося. 1914-1917. В. В. Арамилев

Чтение книги онлайн.

      Вероятно, спасают погоны.

      Взводный несколько раз говорил мне перед лицом всего взвода:

      – Если бы не был ты вольнопером, я бы тебе всю ряшку исколотил. Чем ты слушаешь?

      А сегодня он авторитетно изрек:

      – Здесь тебе, брат, не университет. Здесь надо мозгами ворочать.

      В университете, по его ослиному мнению, занимаются какими-то пустячками, а в казарме, видите ли, вселенская премудрость изучается. И все военные думают так. Какой-нибудь хлыц в лакированных крагах, наверное, убежден, что уменье ходить с нагло выпяченной вперед грудью неизмеримо выше уменья обращаться с интегралами и дифференциалами, а умение обращаться со станком или сохой в его глазах уж и подавно ничего не стоит.

      Ежедневно ходим на тактические занятия. Небо рассвирепело на кого-то. Сутками хлещут проливные дожди.

      Болота вокруг Красного Села вспухли от воды и сделались почти непроходимыми. Плохое место выбрал Петр для своей столицы.

      Бродим по колено в воде, вязнем в липкой болотной ржавчине, в тине. Иногда лежим, рассыпавшись цепью в глубоких лужах.

      Это нас «закаляют», воспитывают воинский дух.

      Приходим с занятий продрогшими до костей и грязные, как землекопы.

      Часами чистим шинели и брюки, чтобы на завтра снова купаться в чухонских болотах.

      В перерывах между занятиями резко спорю с Граве и Анчишкиным о «проклятых» вопросах.

      Я возмущен муштрой и мордобитием.

      Анчишкин зло кричит:

      – Попробуйте иначе построить боеспособную армию. Возьмите наших союзников: разве там миндальничают с нижним чином? А Германия? Там, батенька, построже нашего еще. Ручки свяжут и на стену повесят. Все равно как на дыбе вздергивают. Вы же не будете отрицать, что немцы – высококультурная нация. Значит, так нужно. С принципами гуманизма в армии делать нечего. Ступайте с ними во всякие общества «покровителей животных» и т. п.

      Но чаще всего спорим о войне, о религии.

      Спорим резко, грубо, до ругани.

      Ровный и сдержанный Граве становится неузнаваем. С момента объявления войны религиозность его повысилась, и всякие нападки на религию он воспринимает как личное оскорбление. Он совершенно безнадежен, объясняет все – и войну тоже – высшей волей.

      Час от часу не легче.

      Заочно записали в фельдшерские ученики.

      Не хочешь идти в прапорщики – ступай в ротные фельдшера.

      Категорически отказался.

      Вызвали к батальонному.

      Генерал-майор, на широкой выпуклой груди «Аннушка», «Владимир» и еще какие-то регалии в несметном количестве.

      Широкое русское лицо с голубыми глазами, нос чуть-чуть с краснотой. Типичный рубака. В молодости, наверное, бреттер.

      Встретил с притворной ласковостью, расспрашивал о родных, об университете.

      А СКАЧАТЬ