– Ты спрашивала?
Она смотрит на меня, проводит дрожащей рукой по лбу, отводя волосы в сторону.
– Не знаю! Я пыталась. Но мы каждый раз вдруг переходим к миллиону претензий друг к другу! Мне кажется…
Вот с этого момента я больше не хочу ее слышать.
Эгоистично. Подло. Да.
Не хочу.
Раньше мне удавалось с ней видеться, не думая каждую секунду о том, что вот, ее муж изменяет ей – со мной.
Герман и я были отдельно.
Полина и я – отдельно.
Первый раз, когда она позвала меня погулять по зимнему парку после того, как Герман увез меня в свой офис и там цинично поимел, как замену Нелли.
Я не хотела идти и отмазывалась как могла. Какая уж тут дружба, если я могу двумя словами разрушить ее идеальный брак – и мне даже не будет жаль, потому что Герман, считала я тогда, не заслуживает такой жены, как Полина.
Но мы всегда общались с ней чуть отстраненно, через молчаливую паузу. Я любила записывать кружочки для чата с подружками, Полина делала селфи со всеми интересными объектами в поле зрения и копировала всем своим знакомым длинные простыни текста, в которых делилась впечатлениями.
А вот друг с другом мы разговаривали только вживую, а потому – редко.
Зато откровенно.
Только ей я могла рассказать что-то, за что меня точно осудили бы и подружки, и мама, и муж. Самые сокровенные темные тайны из глубины души, которые отгоняешь как дурные сны, если они всплывают на поверхность.
Например, о том, что во время беременности мне снились очень горячие сны с моим рок-музыкантом и бывали дни, когда я по пять раз ревела, потому что скучала по нему.
Конечно, я помнила, что он ужасен – но сны и слезы приходили все равно.
Только поэтому я все-таки поехала тогда на встречу с ней, и мы два часа прогуляли по засыпанному снегом парку с горячим глинтвейном в пушистых варежках, говоря о какой-то совершеннейшей ерунде. А у меня осталось ощущение, что я все-таки ей что-то рассказала. Пусть и не словами.
Потому что на прощание она обняла меня и сказала вполголоса:
– Ты слишком много всего чувствуешь и от этого устаешь. Но в этом твоя сила.
Сейчас ее очередь говорить мне самое сокровенное, а моя – выслушивать.
– Мне кажется… – говорит Полина глухо. – Что если бы он просто бросил меня, а еще лучше – умер, мне было бы почти все равно. Лишь бы Маруське хуже не стало. Но то, что он предпочел другую… Знаешь, Лан, я и не думала, что глубоко внутри меня живет эта мещанская, бабская собственническая ревность. Лучше пусть сдохнет, чем достанется другой!
– Я тебя понимаю, – говорю я.
Потому что правда понимаю. Сочувствую. Чувствую так же.
– Почему, почему, почему он это сделал?! – Полина начинает плакать. Надевает СКАЧАТЬ