Психопатология обыденной жизни. Зигмунд Фрейд

Чтение книги онлайн.

      8

       Более тщательное наблюдение несколько уменьшает разницу между случаями «Синьорелли» и «aliquis» по отношению к эрзац-припоминаниям. В последнем случае забывание также сопровождалось появлением слова-подмены. Когда задним числом я спросил своего собеседника, не приходило ли ему в голову в ходе усилий восстановить в памяти недостающее слово заменить его каким-то другим, он сообщил, что вначале ощутил искушение вставить в стих ab; nostris ab ossibus (возможно, это не связанно с a-liquis), а затем ему особенно заметно и назойливо стало лезть в голову слово «exoriare». Будучи скептиком, он добавил: очевидно, потому, что было первым словом строфы. Когда же я попросил прояснить ассоциации с этим словом, он выдал мне «экзорцизм» (Exorzismus). Соответственно, я легко догадался, что exoriare в ходе припоминания, собственно говоря, и означает такое заменяющее слово. Оно могло всплыть как следствие ассоциации экзорцизма с именами святых. Впрочем, все это тонкости, которым нет нужды придавать значение. (Два следующих предложения добавлены в 1924 г.) П. Вильсон в статье «The Imperceptible Obvious» в «Revista de Psyquiatria», Lima, Januar, 1922, напротив, подчеркивал, что повторение exoriare имеет более важное объясняющее значение, ведь экзорцизм – это вроде бы лучшая символическая замена вытесненной мысли об устранении посредством аборта вызывающего страх ребенка. С благодарностью я принимаю эту поправку, которая не причиняет ущерба надежности анализа. Теперь, однако, представляется вполне возможным, что появление какого-то вида эрзац-воспоминания является устойчивым, а возможно даже, характерным и выдающим скрытые мотивы признаком тенденциозного, мотивированного вытесненным материалом забывания. Формирование таких имен-подмен может иметь место и там, где не всплывают ошибочные имена и где подмена осуществляется путем упрочнения какого-то элемента, соседствующего с забытым. Так, скажем, в примере с Синьорелли все то время, когда фамилия художника была мне недоступна, у меня появлялись перед глазами визуальные воспоминания о комплексе фресок и о помещенном в углу одной из них его автопортрете, воспоминания сверхчеткие, во всяком случае гораздо более яркие, чем следы зрительных впечатлений, обычных для меня. В другом случае, о котором опять-таки сообщалось в статье 1898 г., я напрочь забыл название улицы в незнакомом городе, на которую мне предстояло совершить неприятный визит, однако номер дома запомнился, как бы в насмешку, совершенно точно, притом что обычно запоминание чисел давалось мне с большим трудом.