– Бумажная медитация, – так он называл своё хобби.
После ночного похода в Останкино, Храмцов с Эллой вновь уединились в захламлённой квартире на Таганке. Они устали, не раздеваясь, завалились вдвоём поверх покрывала просторной кровати, обнялись и уснули. Около одиннадцати дня их разбудил телефонный звонок.
Элла нашарила трубку радиотелефона на полу возле тапок у кровати, не открывая глаз, просипела в микрофон:
– Да-а? Вам кого? Кого?! Опять?! – И бросила трубку верзиле на живот.
– Что? – прохрипел Храмцов. – Телефоны падают! – и сложил спросонья сворку микрофона трубки. Снова захрапел. Телефонная трель подняла его в сидячее положение.
– У аппарата, – буркнул он в трубку. Долго слушал. – Теперь два слова, Виктор Палыч: когда и где?
– Уходишь? – спросила Элла, болезненно поморщилась слюнявому поцелую любовника в щёку, накрыла израненное лилово-жёлтое лицо краем покрывала. – Новый шеф к ноге требует?
Храмцов, молча, обувался в коридоре. Жалкая, помятая, взлохмаченная, сонная, вечная ассистентка, словно кукла, связанная бабушкой на спицах из старого шерстяного носка, выглянула из-за косяка двери.
– Позвони, – попросила она.
– Вернусь к вечеру, – буркнул Храмцов.
– С пятнадцати я на монтаже… если не уволили.
– Не посмеют.
Храмцов сунул в руки Эллы видеокассету «Бетакам», запакованную в полиэтиленовый пакет, перевязанный скотчем.
– Материал с чистыми диалогами трёх ублюдков. Спрячь, вдруг пригодится? Шантаж и страховка. На всякий!.. Дубль с музыкой отдам Дорошину.
– Будь осторожен, – прошептала Элла. – Время бандитского беспредела.
– Вау! Обо мне беспокоятся? – удивился Храмцов.
– Муторное чувство со сна. Будто смотрела красивое представление, но закрыли занавес и всех актёров, тут же на сцене умертвили.
– Б-р-р! Больное воображение, да? А у меня впечатление: начинаем новую красивую жизнь.
– Начинаем? – уточнила Элла. – СКАЧАТЬ