Аэростаты. Первая кровь. Амели Нотомб

Чтение книги онлайн.

      Довольно скоро мы добрались вообще до параллельной вселенной.

      – Объясни, будь добра, зачем ты переложила мои кабачки?

      – Я не перекладывала твои кабачки.

      – Не отпирайся!

      Это “Не отпирайся!” насмешило меня.

      – Ничего смешного! Пойди посмотри.

      Она показала мне в холодильнике кабачки, лежавшие слева от моей брокколи.

      – Ах да, – сказала я. – Мне пришлось их подвинуть, чтобы положить брокколи.

      – Вот видишь! – воскликнула она, торжествуя.

      – Мне же надо было куда-то положить брокколи.

      – Но не в мой ящик для овощей.

      – А другого нет.

      – Ящик для овощей принадлежит мне. Не смей его открывать.

      – Почему? – тупо спросила я.

      – Это слишком интимно.

      Давясь от смеха, я бросилась к себе в комнату, чтобы не расхохотаться при ней в голос. Однако она была права: ничего смешного. Доната оказалась феерической занудой, но деваться некуда: пытаясь снять комнату, более выгодного варианта я не нашла. Мои родители жили слишком далеко от Брюсселя, чтобы я могла кататься туда-сюда.

      В прошлом году я ютилась в жалкой конуре в студенческом общежитии для будущих филологов: ни за какие блага мира я бы не вернулась в это логово, где моим соседом был тошнотворный дебил и где даже в его отсутствие стоял жуткий гвалт и днем и ночью, я не могла там ни спать, ни заниматься, что для студентки большая проблема. Не знаю, каким чудом я сумела окончить первый курс, но не собиралась так рисковать в дальнейшем.

      У Донаты я жила в отдельной комнате. Вирджиния Вулф глубоко права: нет ничего важнее[1]. Пусть не самая шикарная, комната эта была для меня такой роскошью, что я соглашалась терпеть все бесчинства Донаты. Она никогда ко мне не заходила – не столько из уважения к моему личному пространству, сколько из брезгливости. В глазах Донаты я воплощала “молодежь”: когда она обо мне говорила, у меня возникало впечатление, будто я какая-то уличная оторва. Стоило мне прикоснуться к чему-то из ее вещей, как она тут же швыряла это в корзину с грязным бельем или в помойку.

      В университете я особой популярностью не пользовалась. Студенты смотрели сквозь меня. Иногда, набравшись храбрости, я заговаривала с кем-нибудь из молодых людей или девушек, казавшихся мне симпатичными: они отвечали односложно.

      К счастью, я была страстно увлечена филологией. Проводить почти все время за чтением или учебой не было мне в тягость. Но иногда вечерами на меня нападала тоска от одиночества. Я выходила из дому и отправлялась бродить по Брюсселю. От городской кутерьмы у меня голова шла кругом. Меня поражали названия улиц: улица Волчьего Рва, улица Угольного Рынка, улица Селедки.

      Я часто заходила в кино и смотрела первый попавшийся фильм. Потом возвращалась пешком, что занимало примерно час. Такие вечера, которые я считала полными приключений, мне нравились.

      По возвращении надлежало вести себя очень тихо: малейший звук будил СКАЧАТЬ