Муравьиный бог: реквием. Александра Николаенко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ слышишь, не чеши, и так живьём гниёшь, Данило, слышь? Вот за верёвкой-то схожу, де воли чёрту неть, там ангельчик подуить…

      Кулак тянулся в бок, и пальцы соскребали подсыхающий расчёс.

      – До мяса чешеть, силы нет мои, смотри, што он с собой творит… да что? Ну, что? хоть удави тебя, ни мучай, осподи помилуй… и жизь штрашна, и штрашно помирать…

      Грозя, чертя, крестя, целуя, она над дедушкой с заваром подорожного листа обмазывала страшные места, сушила в корочку намаз журналом, мамы феном, когда хватало сил в ночи за удлинитель провод от веранды протянуть, обматывая с утра тело коконом в лопух. Лопух ссыхал за день, вбирая хвори из мощей, подав покойника к стене, листы снимали, выносили хвори за калитку или в бочке жгли…

      – Чего ты, баб, всё лопухом, как голубец его…

      – Лопух – осподне ухо, все хвори вслушает в сябя.

      Про это папа говорил всегда: мура.

      – И дал чуму и мор, и дал лекарство, и всякое лекарство из земли.

      И язвы мазала землицей на слюньке́, прижав лопух, вздыхала:

      – Ничаво, кромешный, подживёшь, ище нас всех переживёшь… Данило, слышь? Петровой свадьбой погуляшь, сё жизь-то шмерти краше, а? Какая ни кака…

      И Дергуновой, сидя лавочкой под окнами пустой, вздыхая, говорила:

      – Што ты, Зина… не приведи осподь живым во хробе тлеть…

      Собаки выли на большую красную луну; к утру в окне опять квадратное стояло солнце. Крыжовник запаршивел, сох на ветках, как изюм, мучнистая роса белёсой плесенью кропила пле́тень виноградный, заржавившие листья кочанов.

      – Ну, пекло, будь оно неладно, в аду так черти коммунистов не пекуть…

      Покойник не хотел, чтоб гадости она про коммунистов, про страну, и в стену молотил, кулак сшибая боем, ругаясь, растирал по свежим простыням кровя́, и, взяв в коробочке медальной партбилет, она несла ему, в кулак затиснув, говорила:

      – Кряпчей держи свой пропуск в рай, Данило, хляди, архангелы границей отберуть…

      И дед держал билет и плакал.

      – Петрушка, шланг с тропинки убери, как змиев хвость ляжить: споткнётся баба, шею сломлет, не дождёшься…

      Он брёл, забрасывая в клумбы шланг, ссыпая пёстрым бело-розовым ковром душистые пионы…

      – Цветов мне не губи, палач.

      – Сама ты…

      – Што сказал-т?

      – Я, ба, гулять…

      – В воду́ ни лазь, холерной палочкой идёть с Москвы, по радио сказали, уха в канале, рыба дохнить, слышь?

      – Да слышу…

      – Пакет возьми – мне зверобою набери.

      Он сдёрнул на верёвке сохнувший пакет, прищепка пулей отлетела в сточную канаву, в канаву эту она прищепки посылала собирать потом, когда от них верёвка поредеет, и он бродил нейтральной полосой с корзинкой, искал в траве прищепки, как грибы.

      – Моя корзинка, баб, мне папа подарил…

      – И што – твоя? Твоя – гвоздём при вениках висеть, труху копить?

      – Грибы чтоб собирать.

      – Грибы… СКАЧАТЬ