Лебединая песнь. Ирина Головкина (Римская-Корсакова)

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Она кивнула головой, довольная этой корректностью.

      – Вы разрешите мне немного проводить вас, чтобы поговорить хоть несколько минут?

      Она отделилась от стены и пошла по тротуару. Он пошел рядом, он не взял ее под руку по советской моде, характерной своей бесцеремонностью, и ей это понравилось.

      – Сестрица… ах, что это я?! Извините за старую привычку.

      – Это слово мне дорого. Им вы меня не обидите, – ответила она, и голос ее дрогнул.

      – Я ведь не знаю вашего имени и отчества; не откажитесь сообщить, – проговорил он опять с той же почтительностью.

      – Елизавета Георгиевна Муромцева.

      – Я с очень теплым чувством смотрел на вас в зале, Елизавета Георгиевна. Я вспоминал, какой вы были замечательной сестрой – всегда терпеливой, внимательной, чуткой, – вот таких описывают в литературе. Ведь я, бывало, ждал и дождаться не мог ваших дежурств.

      «Так вот что!» – подумала Елочка, и слезы полились из ее глаз. Пришлось вынуть из муфты платочек.

      – Я так любила всю мою палату, – прошептала она, вытирая глаза, – для меня таким горем было, когда я узнала о расправе с моими ранеными… Я была тогда больна тифом. А потом, когда поправилась, я так терзалась…

      – Вы были больны… да, я помню, я о вас спрашивал.

      – Даже теперь горько вспомнить, – шептала она, – это была жестокость свыше всякой меры.

      – О да! Жестокими они быть умеют, – сказал Олег и подумал: «Она не боится быть откровенной, она смелее меня».

      – Я была уверена, что и вы… Что и вас тоже… Как вы спаслись? – спросила Елочка.

      – Меня спас все тот же мой денщик. Он подменил мне документы и перенес меня в солдатскую палату. Там нашлись предатели, которые многих выдавали, но меня это каким-то образом не коснулось. Елизавета Георгиевна, я вижу, я вас расстроил; эти воспоминания, по-видимому, вам тяжелы… извините.

      – Пусть тяжелы. Я хочу знать. Вы долго еще лежали?

      – Всего я в госпитале был около трех месяцев, последние три недели уже при красных. При первой возможности – едва я смог встать на ноги – я поспешил оттуда убраться. Мы с Василием укрылись в заброшенной рыбацкой хибарке. Василий устроился лодочником на пристани, а у меня сил еще совсем не было. Я почти все время лежал. Он приносил мне хлеб и воблу. У нас был план перебраться на лодках в Голисполийский лагерь, как только я поправлюсь настолько, что смогу грести и минует полоса штормов… Но мы этого не осуществили: хотя Россия стала для меня мачехой, но ведь еще недавно была матерью!

      – Я понимаю, понимаю вас! Что же дальше? Эта предательская регистрация – являлись вы на нее?

      – Нет, на эту удочку я не попался, что, впрочем, ничему не помогло: нас все равно выследили и задержали.

      – Как «задержали»? Так вы все-таки подвергались репрессиям?

      – Да, Елизавета Георгиевна: семь с половиной лет я провел в Соловецком концентрационном лагере. Я совсем недавно вернулся и почти тотчас попал СКАЧАТЬ