Возвращение с Западного фронта (сборник). Эрих Мария Ремарк

Чтение книги онлайн.

      Он не отвечает. По его щекам текут слезы. Мне хотелось бы их утереть, но мой носовой платок слишком грязен.

      Проходит час. Я сижу возле него и напряженно слежу за выражением его лица, – быть может, он захочет еще что-нибудь сказать. Ах, если бы он открыл рот и закричал! Но он только плачет, отвернувшись к стене. Он не говорит о матери, братьях или сестрах, он вообще ничего не говорит, это для него, как видно, уже позади; теперь он остался наедине со своей коротенькой девятнадцатилетней жизнью и плачет, потому что она уходит от него.

      Никогда я больше не видел, чтобы кто-нибудь прощался с жизнью так трудно, с таким безудержным отчаянием, хотя и смерть Тьядена тоже была тяжелым зрелищем: этот здоровый, как бык, парень во весь голос звал свою мать и с выкаченными глазами, в смятении, угрожал врачу штыком, не подпуская его к своей койке, пока, наконец, не упал как подкошенный.

      Вдруг Кеммерих издает стон и начинает хрипеть.

      Я вскакиваю, выбегаю, задевая за койки, из палаты и спрашиваю:

      – Где врач? Где врач?

      Увидев человека в белом халате, я хватаю его за руку и не отпускаю:

      – Идите скорей, а то Франц Кеммерих умрет.

      Он вырывает руку и спрашивает стоящего рядом с нами санитара:

      – Это еще что такое?

      Тот докладывает:

      – Двадцать шестая койка, ампутация ноги выше колена.

      Врач раздраженно кричит:

      – А я почем знаю, я сегодня ампутировал пять ног! – Он отталкивает меня, говорит санитару: – Посмотрите! – И убегает в операционную.

      Я иду за санитаром, и все во мне кипит от злости. Он смотрит на меня и говорит:

      – Операция за операцией, с пяти часов утра, просто с ума сойти, вот что я тебе скажу. Только за сегодня опять шестнадцать смертельных случаев – твой будет семнадцатым. Сегодня наверняка дойдет до двадцати…

      Мне дурно, я вдруг чувствую, что больше не выдержу. Ругаться я уже не стану, это бесполезно, мне хочется свалиться и больше не вставать.

      Мы у койки Кеммериха. Он умер. Лицо у него еще мокрое от слез. Глаза полуоткрыты, они пожелтели, как старые костяные пуговицы…

      Санитар толкает меня в бок:

      – Вещи заберешь?

      Я киваю.

      Он продолжает:

      – Его придется сразу же унести, нам койка нужна. Там уже в тамбуре лежат.

      Я забираю вещи и снимаю с Кеммериха опознавательный знак. Санитар спрашивает, где его солдатская книжка. Книжки нет. Я говорю, что она, наверно, в канцелярии, и ухожу. Следом за мной санитары уже тащат Франца и укладывают его на плащ-палатку.

      Мне кажется, что темнота и ветер за воротами лазарета приносят избавление. Я вдыхаю воздух как можно глубже, лицо ощущает его прикосновения, небывало теплые и нежные. В голове у меня вдруг начинают мелькать мысли о девушках, о цветущих лугах, о белых облаках. Сапоги несут меня вперед, я иду быстрее, СКАЧАТЬ