Медийный город. Медиа, архитектура и городское пространство. Скотт Маккуайр

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ своего магнетизма, в результате чего мы наблюдаем распад его влияния до состояния случайности и непредсказуемости» (Mumford 1973: 45).

      Этот «технологический взрыв» представляет собой глубокую перекройку исторически сложившейся логики урбанизма. По мнению Фишмана, «у нового города <…> отсутствует то, что придавало облик и смысл всем городским формам прошлого, – единственное доминантное ядро и четкие границы» (Fishman 1994: 398). Результатом стало нечто, не имеющее пока даже общепринятого названия. Фишман утверждает: «Новый город – это не город, не деревня и не пригород. Он не подпадает ни под какие традиционные термины архитекторов и историков» (Ibid., 400). Аналогичное мнение высказывает и Ферраротти: «Мы движемся к континууму города-деревни <…> В этой ситуации город лишается своего естественного центра притяжения, ядра» (Ferrarotti 1994: 463). Соркин говорит о «возникновении города совершенно нового типа, не привязанного к конкретному месту» и называет его агеографическим городом (Sorkin 1992: xi)[15]. Сойя для характеристики новых городских ландшафтов использует понятия «постмегаполис» или «экзополис», «подчеркивающие их внутренне противоречивую двусмысленность, их сущность “негородских городов”» (Soja 2000; Soja 2002: 95). Рем Колхас подытоживает эту трансформацию выражением «мусорное пространство»: «Мусорное пространство – это то, что остается, когда модернизация закончилась, или, точнее, то, что образуется, пока этот процесс идет, его отходы. У модернизации имелась рациональная программа: дать всем блага научного прогресса. Мусорное пространство – его апофеоз или крах <…> Мусорное пространство делает вид, что объединяет, но фактически раскалывает. Оно создает сообщества не на основе общих интересов или свободного объединения, а с помощью идентичной статистики и неизбежной демографии <…>. На каждого мужчину, женщину и ребенка оно нацеливается по отдельности, выслеживает, отрывает от остальных» (Koolhaas 2000: 161, 166).

      Полной утраты городского центра не произошло[16]. Но она, несомненно, породила то, что Бойер называет кризисом городского образа (Boyer 1999: 138): он все больше лишается «читаемости», о которой некогда говорил Линч (Lynch 1960). Вирильо выделяет несколько этапов нарастания этой «нечитаемости»: город утрачивает исторически сложившуюся целостность, прежние функции и, наконец, геометрическое пространство, с которым неразрывно связан урбанизм: «Город более не централизован, исчезает его осевая структура, и с этим первыми уходят в прошлое символические и исторические системы координат. Затем, когда промышленный аппарат и памятники утрачивают смысл, исчезает архитектоническая система координат. Наконец происходит важнейшее событие: крушение вековой категоризации и разделения физического измерения ведет к утрате геометрической системы координат» (Virilio 1991a: 30).

      Именно вытеснение «содержательного, сплошного и однородного пространства, унаследованного от классической геометрии» в пользу, как выражается Вирильо, «относительности случайного, дискретного и разнородного СКАЧАТЬ