Изборник. Стихи 1968–2018. Сергей Стратановский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ «Душу вколачивать в пятки / Правилом было тогда». «Общего смысла» и здесь нет. Если не представить себе, что весь он – в боли. Как и Бог. Тот, что милостив – в гневе.

      Что же «сквозит и тайно светит» у Стратановского в «краю родном долготерпенья», насколько этот край лирически осязаем? И что в нем осязать? Царскосельский «отблеск кровель золотых»? Не заходящее над империей солнце? Представлял ли себе и сам Тютчев эту новую Поднебесную с ее просторами, где, кроме «бедных селений» и «скудной природы», мало что сыщешь? Представлял:

      От Нила до Невы, от Эльбы до Китая,

      От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная…

      Вот царство русское… и не прейдет вовек,

      Как то провидел Дух и Даниил предрек.

(«Русская география», 1848 или 1849)

      На имперскую утопию Тютчева Стратановский откликается утопией Гоголя, увидевшего из Рима далеко на северо-востоке «чистилище душ грехопутных»[11]. То есть в России «вечные вопросы», «больные вопросы» не геополитикой поставлены, а колеблющимися, ведомыми одним «юродам» критериями в различении добра и зла, чем и меряются у Стратановского наши пространства. «Солью вины», она же «соль земли», – с самого литературного дебюта. Ни с каким другим поэтом не сравнима та изначальная молния, что осветила и пронизала его поэзию:

      Страшнее нет – всю жизнь прожить

      И на ее краю

      Как резкий свет вдруг ощутить

      Посредственность свою

      Точки нет, дальше – бесконечность, отчасти православная, с ее культом «нищеты духовной». Но стоят даты: «1968–1972». Выкристаллизовывалось четыре года и осознано как судорожное, снимающее пелену с глаз художника откровение. Вопрос для творческого сознания задан небывалый, но – «петербургский»: можно ли из «посредственности» высечь «искру божью»?

      В первом сборнике Стратановского «Стихи» (1993) он поставлен вслед выполняющей роль эпиграфа аллегорической «Тыкве». Аллегория возникает в результате замены фразеологически уместной «тысячеустой, пустой молвы» художественно более выразительной «тысячеустой, пустой тыквой», каковую поэт и воспевает «в ничтожестве своем», обрекая себя же на гибель. (Заметим здесь и мастерскую игру на разнящихся значениях определения «пустая»: в первом случае «бессодержательная», во втором – «полая».) Момент гибели – есть озаряющий сознание свет, единственно достойный запечатления (в амбивалентную символику тыквы – от «прародительницы всего сущего» в Южной Америке до образа пустоголовия и безумия в Древнем Риме, в более близкое время – эмблемы Хеллоуина и т. д. – вдаваться здесь не будем). И еще заметим: если Стратановский начинает свое литературное странствие «Тыквой» (этим стихотворением, кстати, открывается и самиздатовское избранное «В страхе и трепете»), то и его последний сборник завершается стихотворением «Мы вырастим арбуз…» И в том и в другом случае в обоих образах метонимически интерпретируется библейская история о бежавшем «от лица Господа» пророке СКАЧАТЬ