Волшебник. Набоков и счастье. Лила Азам Зангане

Чтение книги онлайн.

      Зато мы знаем их сны. Подобно сновидцам из «Улисса» Джойса, Набоковы иногда видели похожие сны. «Доктора полагали, что мы иногда сливаем во сне наши сознания», – писал он в одном из рассказов. И он действительно верил, как сформулирует через несколько лет Ван Вин, в «провидческий привкус» снов. (Там, среди разнообразных теней, мы можем почувствовать будущее, «различить испод времени».) В течение нескольких месяцев В. Н. записывал и классифицировал свои сны, словно прикалывал булавками запутавшихся бабочек, – сны о России, о катаклизмах, эротические, литературные, вещие. Сны Веры дробили немые страхи. Ей виделись запретные границы и побеги босиком (с сыном, прижатым к груди). Или же она скользила по деревянному паркету, слабея с каждым шагом.

      Однажды холодной ноябрьской ночью 1964 года им обоим приснилось восстание в Советском Союзе.

      В том же году Набоков писал Вере: «Знаешь, мы ужасно с тобой похожи. Например, в письмах: мы оба любим (1) ненавязчиво вставлять иностранные слова, (2) приводить цитаты из любимых книг, (3) переводить свои ощущения из одного органа чувств (например, зрения) в ощущения другого (например, вкус), (4) просить прощения в конце за какую-то надуманную чепуху, и еще во многом другом».

      Безумная любовь без взаимности

      Я вспоминаю средиземноморское побережье. Это было лет десять назад. Длинная тень кипариса тянулась вверх по забору, окружавшему наш краснокирпичный дом, соперничая до полудня с колючими стеблями каперсов. Лужицы, образовавшиеся на газоне после краткого ночного ливня, напоминали овраги. Рябь на воде походила на скользкие чешуйки. Раскинувшись в белом плетеном кресле, я впервые прилежно одолевала «Лолиту». На мне был выцветший красный купальник. Кузен моей матери (во многих отношениях – сущий двойник В. Н.), с палитрой в руках, прищурившись, набрасывал акварелью пейзаж этого утра. Картинка через несколько лет исчезла, но кое-что от того дня сохранилось: пятна лосьона для загара на страницах моего экземпляра «Лолиты» и целый лабиринт кружков, выдающих число незнакомых мне тогда английских слов. Они, конечно, сильно раздражали, незнакомые слова, но в то же время светились на странице, словно ключи к разгадке фокусов, оставленные коварным иллюзионистом, который бормотал мне на ушко, что он приподнимет свой волшебный ковер, как только я подберу словарь, праздно валяющийся на траве.