Махно. Полковая казна. Никита Суровцев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ меня в чувства.

      – Свинья, Христина, – только и мог я пролепетать.

      Сразу поняв, что произошло, она заполошно заголосила,

      – А-ааа. Люди добрые помогите-е-е-е! —.

      На её дикие вопли стали сбегаться сельчане. Бабки отвели меня к соседям, где пытались привести в чувства. Но все было тщетно, меня била крупная дрожь и я все повторял,

      – Христинка, Христинка… -.

      Очнулся я на лавке в хате дядьки Николы. Рядом сидела его жена, моя крёстная Елена, она прикладывала к моему пылающему лбу мокрый рушник и все приговаривала,

      – Тише, тише, спи, спи-.

      Болел я почти полгода. От нервного потрясения у меня отнялись ноги и я онемел. Сельский врач ничего не мог сделать. Бабки читали молитвы и наговоры. Меня поили какими-то травами. Парили и растирали в бане. Все было тщетно. Эти полгода я провёл у крёстных в хате, кресная Лена и Агашка присматривали за мной.

      Трагедия, постигшая нашу семью, свалила не только меня. Мама помутилась рассудком и ни кого не узнавала. Все ходила по селу и искала Христинку. Отец как мог, справлялся с хозяйством, но и он был не двужильный. Почти всю скотину забил на мясо (смотреть было некому). Дело в том, что с августа тридцать второго года ввели закон о «пяти колосках», и почти сразу ввели натуральные штрафы, по которым крестьян за то, что они не справлялись с дневными нормами выработки в колхозе или за прогулы наказывали «натуральными штрафами» путём изъятия продуктов питания. Сначала, пока ещё было что изымать, забирали мясо и сало, затем хлеб и картофель, а потом дошли и до сухофруктов. Под эти штрафы попали почти все селяне, конечно кроме актива, то есть тех, кто не работал, а больше всех горлопанил. Кстати на изъятие продуктов делали набеги все те же активисты. К тому времени председателя сельсовета дядьку Фому Козина арестовали, как пособника кулачеству, и с тех пор о нем ничего не было известно. Отнятые продукты активисты в большинстве случаев делили между собой. Покрывал их все тот же ОГПУшник Рудь. Затем стало ещё хуже, наше село поставили в области на «Чёрную доску», это означало, что никаких поблажек нашему селу не будет, а будут ужесточены меры социального воздействия, то есть репрессии. И тогда по селу пошёл голодный стон.

      Люди от голода мёрли целыми семьями. Начались случаи каннибализма. И как, издевка, на стене сельсовета появился плакат: «Есть своих детей-это ВАРВОРСТВО». А ОГПУшники начали репрессировать тех, кто пытался сказать хоть слово против коллективизации, или утаить продукты. Даже за малейший проступок, могли арестовать или даже расстрелять без суда и следствия. Целыми улицами арестовывали и мужиков, и женщин, и детей. По этапу пошли десятки сельчан.

      Поздней весной тридцать третьего года померла наша мама, Мария Карповна. Пришла Агашка вся в слезах и заголосила,

      – Вотька, – меня так все кликали, – Мамка твоя помёрла – .

      И тут со мной, что то произошло

      – Зато СКАЧАТЬ