Белый цветок. Николай Старообрядцев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ кончиком трубки стал почёсывать заросший подбородок. – Ежедневно Кант вставал в пять и ложился в девять – итого шестнадцать часов бодрствования и восемь часов сна. Хорошо ли ему спалось – неизвестно, но думаю, что без особых проблем. Питался один раз в день и выкуривал одну трубку табаку. В любую погоду, в одно и то же время гулял по липовой аллее, используя ореховую трость. Теперь смотри, – Алексей перекинул одну ногу через другую и стал поочерёдно загибать пальцы левой руки, перечисляя. – Я укладываюсь в час ночи, но просыпаюсь в шесть – итого девятнадцать часов бодрствования и пять часов сна, которых мне вполне хватает. Далее: основательно питаюсь я также единожды в день. На большее нет денег, что, впрочем, только во благо. Ореховой трости у меня нет. Это минус. Кроме того, выкуриваю я побольше – доходит до десяти трубок за сутки. Вот я и думаю, – Алексей повернулся в мою сторону и особенным образом улыбнулся, давая понять, что его рассуждение не требует серьёзного отношения, – достаточно ли я дисциплинирован, чтобы достичь кантовской чистоты мышления?

      Увидев, что я перестал поедать картофель, Алексей встал и, в один миг преодолев короткое расстояние от кресла до двери, вышел из комнаты. Через минуту он снова появился, держа в руке горячий закопчённый чайник.

      – Меня тревожит один нюанс, – Алексей разливал чай по гранёным стаканам, краешек одного из которых был отколот. Процессом приготовления чая он, как бы продолжая начатую игру, пытался скрыть от меня собственное отношение к своим идеям, чтобы по выражению его лица я не смог предсказать приготовленные для меня умозаключения. – Кант совсем не имел связи с женщинами. Был духовным аскетом, мысли которого (а я в это верю) занимали только метафизические проблемы.

      Теперь считай: за счёт более короткого сна я выигрываю три часа в сутки. Итого – двадцать один час в неделю. Могу ли я хотя бы десять часов в неделю из выигранного мной времени посвятить общению с прекрасным полом, хотя бы на первое время, пока в результате моего собственного метафизического поиска (который неизбежно увенчается успехом!) не будут сброшены оковы плоти?

      Стали пить чай. Чтобы не обжечься и не опрокинуть горячий стакан, я сутулился, опускал голову, приникал губами к краешку стакана и кончиками пальцев наклонял его так, чтобы горячий чай понемногу втекал мне в рот. Алексей же, предусмотрительно спрятав руку в рукав свитера и обхватив свой стакан уже защищёнными пальцами, быстро отнёс и поставил его на свой табурет, сам сел и откинулся в кресле, вознамерившись дождаться, пока чай остынет до желаемой температуры.

      – Варёный картофель – это тяжкая плоть философа, его бренность – трубка и трость. Чай – это его идеи, со временем бледнеющие и теряющие вязкую горечь, но обретающие чистоту и тошнотворный привкус истины, – продекламировал я, опьянев и обнаглев от разливающегося по телу дурманящего сока тёплой пищи, патетически воздев руку и направив взор в несуществующую даль. Эта неожиданная СКАЧАТЬ