Грани русского символизма: В. Соловьев и Ф. Сологуб. В. А. Мескин

Чтение книги онлайн.

Даам X. Свет божественного разума… // Вопросы философии. 1992. №8. С. 133.

В.Соловьев, осознавая величину своих замыслов, еще в 1873 году провидчески писал кузине Кате о том, что его "сочтут за сумасшедшего". В воспоминаниях М.С.Безобразовой ее брат предстает человеком суровым и по-детски наивным. О "младенческой" душе В.Соловьева писала хорошо знавшая его дочь известного филолога В.Пыпина-Ляцкая. По ее словам, и сам ученый признавался, что в зрелом возрасте "часто про себя думал: когда я буду большой…". (Пыпина-Ляцкая В.А. Владимир Сергеевич Соловьев. Страничка из дневника // Соловьев В. "Неподвижно лишь солнце любви…". М., 1990. С. 376).

Безобразова М.С. Там же. С. 342. Очевидно, В.Соловьев лишь отчасти шутил, отвечая, предположительно, в 1889 году на вопрос "Альбома признаний" своей приятельницы Т.Сухотиной: "Были ли Вы влюблены и сколько раз?". Ответ был дан такой: "Серьезно один раз, а так – 27 раз". (Очень интересная, "соловьевская", страница этого альбома, с ответами на почти три десятка вопросов, опубликована в приложении к 4-му тому его "Писем"). В.Соловьев, вспоминала приятельница философа Е.Боратынская, "пленился красотой", при этом она имела в виду красоту именно очаровавших его женщин. После разрыва с С.Хитрово ему выпало пережить еще два сильных обреченных увлечения. Некоторое время повышенное внимание В.Соловьев уделял жене художника, племянника известного прозаика В.Соллогуба. Позже внимание 39-летнего В.Соловьева привлекла другая замужняя красавица, София Мартынова. Неразделенные чувства к этому "ангелу-демону" принесли особые страдания, попытки забыться в опьянении. В этот период последнего страстного порыва создана большая часть его лучших стихотворений. Эта страсть заявлена уже в названиях, в первых строчках: "Три дня тебя не видел, ангел милый…", "Я смерти не боюсь. Теперь мне жить не надо…", "Мы сошлись с тобой недаром…". Тогда же были написаны и другие стихотворения, мстительные, злые. Некоторых встреченных женщин В.Соловьев, конечно, не осознанно, поэтизировал, либо представлял их в каком-то софийном ореоле, либо видел в них отражение светлой души мира, опутанной темными сетями зла жизни. Это не только отражалось в его трудах, но и влияло на его поведение. (Самого В.Соловьева возмущали такие предположения). Примечательно, имя София носили две из трех женщин, к которым он питал сильные чувства. Понятно, что никакая земная женщина не могла соответствовать тому идеалу, который философ и поэт взрастил в своем воображении, в душе: он был обречен на болезненные разочарования. Вероятно, нечто большее, чем просто разочарование, настигло его в конце жизни, когда к нему явилась, как материализация его мистификаций и, можно предположить, тайных ожиданий, некая Анна Шмидт, журналистка из "Нижегородского листка", признавшая себя земным воплощением Софии, самого В.Соловьева – новым воплощением Христа. Пародийное явление самозваной Вечной Женственности (представавшей в мистических видениях как образ совершенной женской красоты) в лице внешне заурядной немолодой матроны не могло не поразить философа. Вряд ли это явление не заставило В.Соловьева что-то пересмотреть в своих воззрениях и, может быть, что-то признать заблуждением. В письмах он деликатно просит эту мистически настроенную натуру быть сдержаннее в общении с другими людьми. Наверное, всего болезненнее было то, что провинциальная репортерша, в которой глубокие теологические познания и проницательность соседствовали с безумием, дошла до скрытой от многих сути соловьевского учения, более того, предложила вариант его развития. "Кто она?" – этим давним вопросом задается автор, который явно глубже других вник в проблематику сложных отношений В.Соловьева и А.Шмидт, и сам же на него отвечает: "Навязчивая, маниакальная психопатка? Может быть, но одаренная гениальной мистической проницательностью…". (Булгаков С.Н. Владимир Соловьев и Анна Шмидт // Вл.Соловьев: pro et contra. Антология. Т. 2. СПб., 2002. С. 674 – 675).