Воспоминания. Из маленького Тель-Авива в Москву. Лея Трахтман-Палхан

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ что квартира начальника тюрьмы была здесь же, в здании.

      А вторая женщина была молодая арабка-христианка. Она была красивой коротко остриженной брюнеткой, одетой по-европейски. Рассказывали о ней, что она работала секретаршей в одном из правительственных учреждений. Она не впервые сидела в тюрьме. Она была матерью нескольких детей, и каждый раз после родов психически заболевала. На этот раз во время приступа она кинулась с ножом на родного отца. Жена начальника тюрьмы, знакомая с ней с прошлого раза, любила ее. Она иногда сидела с ней на балконе у палат заключенных и причесывала ее. Помешанная женщина врывалась в нашу камеру, прыгала по нашим аккуратно застеленным кроватям с кровати на кровать вдоль всего ряда. А жена начальника тюрьмы бегала за ней, уговаривая ее перестать. В тюрьму пришло письмо от Михаила к его сестре Юдит. Это письмо развеселило нас всех. Оно было написано на хорошем иврите, хотя он не успел поучиться в Стране. Он работал слесарем в мастерской в Хайфе. Он писал якобы от имени ученика ешибота (Высшей еврейской духовной школы). Раввина и ешиботников он называл именами руководителей и членов хайфской организации и таким образом передал нам подробный рассказ о происходящем в хайфском подполье. Это письмо доставило всем нам удовольствие по своему содержанию и форме, вызвало радость близостью к внешнему, свободному миру.

      И вот мы с Геней освободились из тюрьмы. Мы вышли из ворот и пошли к городской площади, чтобы сесть в такси на Иерусалим. Две молодые девушки-еврейки в арабском городе были, по-видимому, тогда редкой картиной. Я помню, что мужчины-арабы посматривали на нас такими глазами, что волосы у меня встали дыбом. Но вскоре мы сели в такси и благополучно доехали до Иерусалима. Итак, я вернулась домой.

      Мои дяди и тетя Ада поняли, что положение серьезное. Они стали проводить со мной беседы о неверности выбранного пути. Они и после того как обзавелись собственными семьями, продолжали поддерживать тесные связи с семьей своей сестры. Я была сильно привязана к ним. Они перенесли все события, связанные с революцией и Гражданской войной, уже взрослыми и знакомы были с некоторыми активистами установившегося большевистского строя. Но все, рассказанное ими, не могло убедить меня в неправильности выбранного мною пути. Мой любимый дед, отец моей матери Биньямин Таратута, был еще жив. И больно мне, что я оставила его тогда без внимания из-за подпольной деятельности. Сыновья и дочери жили со своими семьями, и дед остался жить одиноко в бараке. Он, наверное, всю жизнь жалел о разводе с бабушкой Рахелью, которая осталась в России, оторванная от своих детей. В те годы пришло извещение о смерти бабушки, и мама оплакивала ее и ее судьбу: одна ее дочь была в Аргентине, другая – в Северной Америке, а остальные дети жили в Палестине. Все ее дети были женаты и имели детей, а она умерла одна, оторванная от них и внуков, из которых успела увидеть только нас, троих старших детей ее дочери, родившихся в местечке.

      Мой дедушка Таратута был «миснагедом», то есть противником СКАЧАТЬ