Обрученные войной. Записки из семейного архива двух фронтовиков. Андрей Черкашин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ палец у Блинова, задело Леню Трухина. А рядом сидел с ними взрослый боец – того наповал. А в 43-м в лесных боях на Смоленщине пропал без вести Миша Тимченко. До Дня Победы дошагали с дивизией Леня Трухин, Сачков и Васильев. Погибли в боях Котов, Юдин, Косачев.

* * *

      29 июля 1941 года наша 107-я стрелковая дивизия вместе с еще четырьмя такими же соединениями 24-й армии сосредоточилась в районе Ельни.

      Ельня… Никто из нас, коренных сибиряков, никогда не слышал этого названия. Но оно было так понятно, от него веяло чем-то родным, нашенским, таежно-еловым… Много позже, увлекшись историей тех земель, которые освобождала наша дивизия, я узнал, что Ельня ровесница Москвы, что в XII веке великий смоленский князь Ростислав Мстиславич, внук Владимира Мономаха, племянник Юрия Долгорукого, создал здесь, в верховьях Десны, укрепленный пункт против Литвы. А городом Ельня стала с 1776 года.

      К концу второго месяца войны сюда, под Смоленск, к Ельне, были стянуты и части 43-й армии, усиленные артиллерией и танками. Все это делалось под непосредственным командованием генерала армии Георгия Константиновича Жукова. Для нас это был первый бой и для него, как он позже вспоминал: «Ельнинская операция была моей первой самостоятельной операцией».

      Ельню захватил 46-й немецкий моторизованный корпус, и бои на Ельнинском выступе, нацеленном в сердце страны, не прекращались даже тогда, когда по всему Резервному фронту наступило временное затишье. И мы, и гитлеровцы стягивали силы для удара. Кажется, впервые за всю мировую войну немцы стали зарываться в землю и оборудовать свой передний край по всем правилам инженерной науки: строили дзоты, закапывали танки, превращая их башни в бронированные доты. Мы тоже работали малыми пехотными лопатками и большими саперными лопатами, но по всему чувствовалось, что готовили мы не линию обороны, а рубеж для атаки. Жара – даром лето на исходе – стояла иссушающая: оружие истекало маслом, вода – на вес золота. Вот где пригодились наши безводные марши по алтайскому зною!

      А у меня – событие: из боевых санитаров меня перевели в стрелки. С трехлинейкой в руках чувствуешь себя куда увереннее, чем с санитарной сумкой на боку.

      К взрывам, свисту пуль рано или поздно привыкаешь. Взорвался снаряд, это где-то там, а раз ты слышишь взрыв, значит, ты не убит. В бою эта привычка к орудиям смерти помогает воевать, преодолевать страх – мол, это все где-то там, мимо тебя, в тебя не попадут. А потом, после боя приходит запоздалый страх – а ведь могли и в меня попасть. Я же не заговоренный. А так хотелось верить в волшебные слова охранных заговоров. Моя бабушка заговаривала словами рожу на ноге, была народным лекарем, к ней шли. Может быть, и за меня сейчас словечко замолвила, но нет ее уже давно…

      …И вот наступило 30 августа 1941 года. Во всю свою огневую мощь ударила наша артиллерия. Земля задрожала. Невольно вспоминалось лермонтовское «Бородино»: «Земля тряслась – как наши груди, смешались в кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой». Все так и было… Не успели осесть пыль и песок, поднятые снарядами, не успели еще СКАЧАТЬ