Собрание сочинений. Том 9. Евгений Евтушенко

Чтение книги онлайн.

                                              еще никого не обнявшие руки,

      под ногами валялись

                    любимым в глаза не глядевшие в жизни глаза.

      Неужели же вам недостаточно этой жестокой науки,

      что в сравненье со смертью

                                        позорны все ханжеские «нельзя»?

      Я всю жизнь вызывал высочайшие раздражения —

      то писал я не то,

                             то в хламиде ходил,

                                            то в нахально пижонском жабо.

      Я любил где хотел и кого я хотел

                                                      безо всякого разрешения,

      и когда отберут все свободы,

                                                     то эту – им будет слабо.

      Разрезали мне узкие брюки,

                                 и прямо на мне,

                                                 канцелярскими ножницами,

      да еще приговаривали:

                                           «У, дебил!»

      В коммунизме мы были совсем непонятными

                                                                          новшествами

      и, быть может, единственными,

                                                         кто им был.

      Было холодно зверски в Москве.

                                             Ты была в досоветском тулупе,

      но в метро мы погреться спустились,

                                                              и я тебя так целовал,

      прижимая спиной к пограничнику бронзовому —

                                                                                Карацупе

      с его верным Джульбарсом,

                                    врагов – но не нас —

                                                          загрызающим наповал.

      Рок-н-ролл запрещали,

              а мы танцевали его и под музыку венского вальса,

      и пускай нас пугают свободой,

                                                        как будто чумой,

      если я на земле

                              где хотелось и раньше всегда целовался,

      под землей целоваться я буду —

                                                        хотя бы с землею самой.

      Подарок Глазкова