Собрание сочинений. Том 1. Евгений Евтушенко

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ на деньги – в очко, покер, преферанс, кинг, даже в «веришь не веришь», и мне тоже чертовски везло.

      – Если играешь в карты с плохими людьми, их не жалко обыгрывать, – сказал отец. – Но от постоянного общения с подлецами становишься таким же, как они. С друзьями играть нельзя, потому что, выигрывая, их теряешь. С малознакомыми людьми тоже играть не стоит – помни про начальника станции.

      С тех пор я никогда не играю в карты на деньги.

      2. Хрустальный шар прадедушки Вильгельма

      Верю в силу природы:

      были и будут роды,

      множиться будут народы,

      гибнуть – душой уроды.

Джумбер Беташвили

      Родная сестра отца – архитектор Ирина Рудольфовна Козинцева (в девичестве Гангнус или, как я называл ее в детстве, тетя Ра) была первым человеком на земле, сказавшим мне, что Сталин – убийца.

      Услышать такое в сорок пятом году, в Москве, над которой распускались пестрые хвосты победных салютов и под брюхом аэростата реял гигантский портрет с усами, шевелящимися на колышущемся алом шелке как живые, было почти непредставимо, и все-таки тетя Ра это сказала.

      Если уж быть точным, она не сказала, а выкрикнула это мне в лицо. Из-под ее очков катились злые, почти безнадежные слезы ужаса, которые у нее вызвал я, тоненький, как поминальная свечечка, ее тринадцатилетний племянник, читая свои тошнотворно искренние стихи о Сталине, бросившем за колючую проволоку обоих моих дедушек и дядю.

      Тетя Ра знала, чем она рискует. По всем правилам моего пионерского воспитания я обязан был донести на нее. Но если мой отец был моим первым поэтическим учителем, тетя Ра стала моим учителем политическим.

      Она рассказала мне о лагерях, о расстрелах – о том, о чем никогда со мной не говорили ни отец, ни мать, оберегая меня от страшной правды. В стихах отца лишь однажды вырвалось:

      И когда положат все ножи на

      Розоватый от безделья стол,

      Я сожмусь, как ржавая пружина,

      Медленно вложив сомненье в ствол.

      Ни на что никто не даст ответа.

      Полночь задохнется у окна,

      Но последним вздохом пистолета

      Разом разорвется тишина.

      Я уйду спокойно, чуть осунусь.

      Кровь кругом – что может быть грязней.

      Тяжело, когда уходит юность,

      Нелегко расстреливать друзей.

      Отец никого не расстреливал, но его самого могли арестовать в любой день и расстрелять: он был сыном «врага народа». Почему же он думал о самоубийстве, когда убийство ходило вокруг него? Может быть, он всю жизнь переживал самоубийство начальника станции, ибо сам не раз был близок к такому уходу и понимал, как страшно принять это непоправимое решение? А может быть, именно самоубийство начальника станции спасло его от собственного?

      Тех, кто не потерял совести, даже молчаливое неучастие в преступлениях мучит, как соучастие.

      У отца есть строки: «Тяжело пить чаши круговые и платить за все не серебром». Тогда только СКАЧАТЬ