Минус-корабль. Алексей Парщиков

Чтение книги онлайн.

      Он глотает пружину в кофейной чашке,

      серебро открывший тихоня,

      он наследует глазом две букли-пешки

      от замарашки в заварном балахоне,

      джаз-банд, как отпрянув от головешки,

      пятится в нишу на задних лапах,

      танцующие – в ртутных рубахах.

      Верхотура сжимается без поддержки.

      Тогда Бухарест отличил по крови

      от наклона наклон и всё по порядку,

      человек ощутил свои пятки вровень

      с купольным крестиком, a лопатки, —

      как в пылком кресле, и в этой позе,

      в пустотах ехидных или елейных,

      вращеньем стола на ответной фазе

      он возвращён шаровой кофейне.

      Самоубийца, заслушавшийся кукушку,

      имел бы время вчитаться в святцы,

      отхлёбывать в такт, наконец – проспаться,

      так нет жe! – выдёргивает подушку

      нательная бездна, сменив рельефы,

      a тому, кто идёт по дороге, грезя,

      под ноги садит внезапно древо, —

      пусть ищет возврата в густой завесе!

      Истуканы в саду на приколе,

      как мужчина плюс вермут – пьяны,

      и в рассыпанном комьями горле

      арматуру щекочут вьюны.

      Лишь неонка вспорхнёт на фасаде,

      обращаясь к витрине мясной,

      две развалины белые сзади

      закрепятся зрачками за мной.

      Я никогда не жил в пустыне,

      напоминающей край воронки

      с кочующей дыркой. Какие простые

      виды, их грузные перевороты

      вокруг скорпиона, двойной змеи;

      кажется, что и добавить нечего

      к петлям начал. Подёргивания земли

      стряхивают контур со встречного.

      Ты стоишь на одной ноге, застёгивая босоножку,

      и я вижу куст масличный, a потом – магнитный,

      и орбиты предметов, сцепленные осторожно, —

      кто зрачком шевельнёт, свергнет ящерку, как молитвой.

      Щёлкает море пакетником гребней, и разместится

      иначе мушиная группка, a повернись круче —

      встретишься с ханом, с ним две голенастые птицы,

      он оси вращения перебирает, как куча

      стеклянного боя. Пузырятся маки в почвах.

      А ротозеям – сквозь камень бежать на Суд.

      Но запуск вращенья и крови исходная точность

      так восхищают, что остолбеневших – спасут.

      В домах для престарелых широких и проточных,

      где вина труднодоступна, зато небытия – как бодяги,

      чифир вынимает горло и на ста цепочках

      подвешивает, a сердце заворачивает в бумагу.

      Пусть грунт вырезает у меня под подошвами

      мрачащая евстахиевы трубы невесомость,

      пусть выворачивает меня лицом СКАЧАТЬ