Истеми. Алексей Никитин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      1984

      Я давно себе не верю. Не верю тому, что помню. Я знаю точно: все было не так… Но как? Я был бы рад, да, я хотел бы увидеть сейчас (только со стороны, невидимым соглядатаем из дальнего угла), что же происходило на самом деле. Еще раз услышать, о чем меня спрашивали, и что я отвечал. Кабинет Синевусова с окном, выходящим во внутренний двор, и безжизненный свет люминисцентной лампы в камере… Десятки раз я видел их во сне, сотни раз вспоминал. И всегда по-новому, всегда иначе. А ведь каждая минута допроса, каждый день, проведенный в стылом пространстве, вычлененном из остального мира бетонными панелями камеры внутренней тюрьмы, отличались от других минут и дней. И эти различия, иногда едва заметные, иногда громадные, давно затерты и закрашены вымыслом и снами. Слой за слоем ложились мысли о том, чего не было, но быть могло, на воспоминания о том, что было, но чего могло не быть. И каждый новый слой в своем правдоподобии не уступал предыдущему, но превосходил его. Так что же я теперь могу и должен вспомнить? О чем меня спрашивали? Что я отвечал? Да был ли я там вообще? И был ли Синевусов?.. Ну, он-то, положим, был.

      Как были и другие. Во время допросов они заходили в кабинет Синевусова. Иногда, приветствуя вошедшего, майор вскакивал, стоял, дожидаясь позволения вновь умостить свой зад на мягкой коже кресла и вернуться к работе. Но чаще просто вскидывал руку в дружеском приветствии, ласково и тепло улыбаясь. И так он вел себя не только с равными ему по званию, но и с теми, кто уступал размерами звездочек на умозрительных погонах (я никогда не видел Синевусова в форме), и с теми, у кого этих звездочек вовсе не было. Да и со мной он всегда держал себя корректно, даже дружелюбно. И неизменно сочился маслом.

      Он подробно расспрашивал об Истеми, об отношениях, которые сложились у императора Карла с президентом Бетанкуром, об истории войн между каганатом и халифатами. Он расспрашивал о многом, а интересовало его все. Его вопросы часто удивляли меня. Удивляясь, я старался не подавать виду. Он же, напротив, живо реагировал на мои ответы, переспрашивал и уточнял одно и то же по два, по три раза. И всегда очень внимательно слушал. Он любил смотреть, как на школьных контурных картах я рисовал границы наших стран, как ползла жирная красная линия – след новенького польского фломастера, который он доставал из ящика стола специально для меня, – то совпадая с бледно-синим пунктиром европейских границ, то отклоняясь от него, рассекая по живому территории суверенных государств. Как-то за этим занятием застал нас генерал, начальник Синевусова. Мягким жестом он усадил вскочившего майора и велел продолжать допрос.

      К тому моменту я уже протянул красный барьер по границе Болгарии с Грецией и двигался на север вдоль болгарско-югославской границы. Соблюдая ее изгибы, я не спеша добрался до Дуная. Тут генерал остановил меня.

      – Вы сразу подписывайте, а то не все понятно. Это что? – он постучал пальцем по четырехпалой кисти Пелопоннеса.

      – Это халифаты, – я написал «ОИХ» между Патрами и Дельфами.

      – А это? – генеральский палец уперся в Болгарию.

      – Каганат.

      Я заметил опасливый взгляд Синевусова, брошенный на генерала. СКАЧАТЬ