Тоталитаризм и авангард. В преддверии запредельного. Филипп Серс

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ гитлеровский Erlebnis, является средством, инструментом убеждения – практическим методом гипноза, дающим власть над свободой эмоционально хрупких созданий.

      Еще Ницше называл Вагнера гипнотизером, ваяющим свои творения из бесплотных видений; в особенности этот упрек касался «Лоэнгрина». «Чтобы музыка не становилась искусством лгать», – завершает Ницше заключение своего «Казус Вагнер»¹. Любопытно, что именно «Лоэнгрином» вдохновлены рассуждения Кандинского: во время исполнения этой оперы ему открылась способность искусства сравниться с природой по богатству своих выразительных средств. Он пережил тогда опыт синестезии (соощущения). Наблюдая за сценой, слушая музыку, он вдруг словно заново открыл для себя цвета – цвета своего экстатического переживания заката над Москвой (которое он подробно описывает в своей книге «Ступени. Текст художника»; этот экстаз станет для него моделью в работе художника); перед глазами у него заплясали неистовые, почти безумные линии. Искусство, понимает он, обладает неслыханным и неизведанным даром – открывать зрителю или слушателю иную реальность, столь же всеобъемлющую и захватывающую, как и реальность окружающего нас мира². Осознав эту возможность искусства, Кандинский тотчас же подменяет иллюзорные построения Вагнера достоверным (и, как мы увидим дальше, преображающим) образом своего внутреннего опыта: заката солнца над Москвой. Открытие его состоит в том, что эффект, производимый мелодией, может послужить моделью для репрезентации ноумена также в цветах и формах. Соответственно, под воздействием оперы Вагнера на место предложенного в ней содержания Кандинский немедленно подставляет внутренний опыт, который он пережил сам и открытой для верификации передачей которого, как он понимает в тот момент, может выступить синтетическое искусство. То, что у Вагнера было чистым вымыслом, у Кандинского становится переложением реального опыта. Соответственно, возражение Ницше в данном случае теряет свою релевантность: иллюзия уступила место пережитой реальности. Для Кандинского Вагнер отметил «час свершения», продемонстрировал ему возможности искусства. Однако сам Вагнер воспользовался силой музыки для создания мифа, то есть, в представлении Ницше, лжи. Кандинский решает использовать ее для репрезентации внутренней реальности. Разница подхода кроется именно в этом. Гитлер в своих граничащих с бредом постановках продолжает путь лжи-убеждения, тогда как Кандинский приходит к системе передачи очевидного.

      Сила синтеза искусств состоит в том, что он объединяет два искусства удаленности – иными словами, способные принять трансцендентность. Противостояние, таким образом, выстраивается либо вокруг создания мнимой трансцендентности (Вагнер/Гитлер), либо преклонения, безоговорочного принятия реальных проявлений упомянутой трансцендентности. Путь, намеченный Кандинским, в частности, предвещает самые яркие достижения кинематографического искусства.

      Для него самого важнейшим элементом является раскрытие, обнажение внутреннего содержания. Доступ к опыту непредвиденного, трансцендентного открывают созерцание мира и достоверность искусства – не иллюзорная гипотеза, а истинная встреча: например, заход солнца над Москвой (образ абсолютно апокалиптический) или буря, находящая позднее отклик в линиях «Потопа»³. В обоих случаях меж тем это раскрытие смысла носит утешающий характер, СКАЧАТЬ