РАФФИНГ. У нас есть общие знакомые в театре.
МЕЙ. Ах, в театре. Я, видите ли, короткий период времени была актрисой, работала в труппе мистера Генри Ирвинга в «Лицеуме», но с тех пор духовно переросла искусство.
РАФФИНГ. Вы знаете Кэтлин Лав?
МЕЙ. Нет, но предполагаю, что в самом ближайшем будущем мне предстоит очень близко узнать мисс Лав. Так говорит Николас.
РАФФИНГ. Я уверен, что ваш друг Николас в этом ошибается.
МЕЙ. Николас никогда не ошибается.
РАФФИНГ. Всем случается ошибаться.
МЕЙ. Только не Николасу. Он никогда ни в чем не ошибался.
РАФФИНГ. Не можете вы в это верить. Я хочу сказать, он, в конце концов, человеческое существо, как и все мы.
МЕЙ. О, нет. Он – нет. Разве вы не знаете? (Манит пальчиком, предлагая наклониться к ней, оглядывает, чтобы убедиться, что никто не подслушивает). Николас – дьявол.
(РАФФИНГ смотрит на нее. Она улыбается и прикладывает палец к губам. Свет гаснет под завывания ветра).
Картина 4
(Гром, гроза. Свет падает на КЭТЛИН, которая сидит на плетеном диванчике для двоих в садовой беседке, читает книгу. Рядом с ней сидит человеческий скелет. В зубах сигара. Подходит РАФФИНГ).
РАФФИНГ. Кэтлин?
КЭТЛИН. О, привет, Джонни. Как приятно тебя видеть вновь. Прошло столько времени. Как ты?
РАФФИНГ. Все у меня хорошо. А у тебя?
КЭТЛИН. У меня? Наверное, хорошо. Полагаю, что хорошо. Да и кто решится мне возразить? Только не мой добрый друг Герберт. Правда, Герберт? Мне бы только хотелось, чтобы ты вынул сигару изо рта, Герберт. Курение – привычка отвратительная, и вредит здоровью.
(Раскат грома).
ИРВИНГ (появляется, чем-то определенно недовольный, обращаясь к кому-то, находящемуся в театре, а мы начинаем понимать, что КЭТЛИН на сцене театра «Лицеум», где Генри Ирвинг, величайший актер-продюсер своего времени, устраняет недочеты в спецэффектах своей текущей постановки «Фауста»). Нет-нет-нет. Вы называете это громом. Такое ощущение, словно кто-то вывалил телегу орудийных ядер в кучу куриного помета. Так не пойдет. (Замечает скелет, но поначалу РАФФИНГ думает, что ИРВИНГ обращается к нему). А вот и вы, наш нелепый друг. Кэтлин, вам надобно перестать утаскивать Герберта из бутафорской. Бедный Тул убежден, что Герберт уходит оттуда сам.
КЭТЛИН. Извините, мистер Ирвинг, но я просто обожаю Герберта. Не знаю более надежного мужчину.
ИРВИНГ. Как бы вам в нем не обмануться, дорогая моя. Конечно, кажется, что он милый, но у него нет сердца. (Обращаясь к РАФФИНГУ). Мы назвали его в честь Герберта Бирбома Три, на которого он удивительным образом похоже, хотя, и это между нами, этот Герберт – актер получше. (Опять гром). Нет-нет-нет. Господи, я должен все делать сам? Прошу извинить. (Поднимает Герберта, уносит подмышкой). Пошли, старина. В шашки сыграем позже. И перестань курить мои лучшие сигары. (Уходит в глубину сцены).
КЭТЛИН. Мое самое любимое место во всем мире. Я люблю приходить сюда и читать на сцене, даже когда мистер Ирвинг доводит СКАЧАТЬ