Мое частное бессмертие. Борис Клетинин

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Я заболел в воскресенье, в кухне.

      Вот как это было.

      Баба Соня искала грецкие орехи в пенале с крупами и поддела шторку.

      В окне сверкнуло.

      Там – неуверенно и густо – первый снег шёл.

      И тогда мама взяла мою голову двумя руками.

      Лицо её всеми порами выставилось над моим лицом.

      «Жёлтые!» – ахнула она.

      Декабрь 1975, Кишинёв.

      Ещё никогда она не смотрела в мои глаза так долго.

      А с тех пор, как родилась Весна (сеструха), не смотрела даже мельком.

      И вот она стоит и изучает мои глаза так, точно я тут ни при чём. А только глаза.

      Потом подвела к подоконнику «на свет», и опять изучает.

      И, главное, взгляд такой цепкий, точно пацаны с гвоздячими сапками идут по морскому пляжу и протыкают песок в поисках сокровищ.

      А тут и баба Соня на очереди. Вытирает руки о фартук. И ей моя голова понадобилась.

      Бабысонин смотр моих глаз был неодобрительный. Как будто ей одной можно болеть.

      «Ну, хватит!» – я стал вырываться из рук.

      Окошко в кабине «Скорой» было в серых шторках на леске.

      За ними город окривел.

      Тот ли это город, где я родился (влюблялся… играл в футбол)?

      Те ли это кварталы, по которым Брежнев пролетел в открытой «Чайке»?!

      По которым Пушкин с тросточкой гулял?!

      Стемнело так быстро, точно из ведра окатили.

      Через 20 минут. В приёмном покое.

      Пижама была с дымком.

      – А потолще белья нет? – рассердилась мама. – Где кастелянша?.. Кастеляншу сюда!..

      В приёмном покое все посмотрели на нас.

      Недовольная кастелянша появилась.

      В первый момент я чуть не треснул от ужаса: подумал, это Вовы Елисеева мамаша (он хвастал, что она в больнице работает, я только не помню, в какой).

      К счастью, не она. А только похожа.

      Мама велела ей щупать мою пижаму, а потом заговорила по-молдавски – довольно складно. Я не знал, что она умеет.

      Кастелянша ушла и вернулась с пижамой поновее. Было видно, что она боится маму. Потому что мама на этом своём молдавском… точно охотник в утиный манок дует. Вроде бы кря-кря. А на деле – пиф-паф.

      И тогда ко мне санитар подошёл – увести как арестанта.

      «Ты Лебедеву позвонишь?» – спросил я маму на прощанье.

      «Что-о? – удивилась она. – Зачем?»

      «Ну… что я в больнице!..»

      И, увидев её растерянность, выпалил ещё вопрос (душивший меня всю дорогу):

      – Я не умру?..

      «Новости дня! – в нетерпении она схватила ручку двери. – Ты только вступаешь в жизнь!»

      Санитар повёл меня в больничный парк.

      Уже стемнело, и старинные деревья паслись, рассёдланные, под крепостным валом. Тонкий покот ветра («у-у-у-у-у… у-у-у-у-у») подгонял их в спину.

      А вот город ничем себя не выдавал. Ни звуком, ни сигнальной ракетой. Точно СКАЧАТЬ