Майор Вихрь. Семнадцать мгновений весны. Приказано выжить. Юлиан Семенов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ начинает бредить Бельгией: он там ходил с партизанами, жил в Арденнах, он много рассказывает мне про старика-кюре, который помогает беглецам, про то, как многие пробиваются во Францию; там есть русские, грузины, армяне – целые партизанские соединения, составленные из советских людей. Морячок говорит быстро-быстро, будто у него кризис в болезни, будто он кончается. Попал он глупо – пошел к кюре за провиантом, а его и накрыли возле дороги. Теперь мотают, требуют дать явки и особенно интересуются местом расположения русских партизанских соединений. Морячок молчал, поэтому сейчас весь седой, а лет ему, как мне, двадцать.

      Сергей Дмитриевич, который днем возит дерьмо и чистит уборные, по вечерам проводит – для пяти-шести человек – беседы о советской литературе. Он читает свои «лекции», полузакрыв глаза, и непонятно – видит он нас, жадно его слушающих, или нет. Голос у него низкий, сипловатый, очень мягкий, никак не вяжется с квадратной физиономией и отвислыми щеками; глаза голубые и бровки торчат воинственные, пшеничные.

      – Мандельштам, как никто, хотел понять и упорядочить окружающий мир, – пророчествует доцент. – В его поэзии действуют центростремительные силы. Тишину он сравнивал с прялкой. Этим он разгадывал иррациональное понятие: тишину после этого можно было потрогать руками, она превратилась в знакомый всем предмет – прялку. Чтобы по-настоящему понять Мандельштама, следует любить Гомера. Кто из вас помнит Гомера?

      Молчим. Морячок тяжело дышит, скребет тонкими пальцами шею.

      – У нас в училище только-только начали проходить античную литературу, – шепчу я, – а здесь война. Не успели.

      – В каком ты учился?

      – В театральном, на режиссерском отделении.

      – Это где же?

      Я называю адрес.

      – Господи, так я там рядышком жил. Ай-яй-яй, как же все это далеко и невозвратимо! А кто у вас вел литературу? Не Бабенышев?

      – Нет. Васильчаков Михаил Никифорович.

      – Погоди, погоди, он, кажется, преподавал и в ИФЛИ?

      – Нет. Он преподавал у мхатовцев, в их студии.

      Кто-то просит:

      – Ты продолжай, доцент, адреса потом выяснять будешь.

      – Да, да… Прошу простить… Итак, Мандельштам и открытие им философского термина «тишина». Извольте, я прочту вам его строки. Сейчас, минуту… Память…

      Ну а в комнате белой,

      Как прялка, стоит тишина,

      Пахнет уксусом, краской

      И кислым вином из подвала.

      Помнишь, в греческом доме

      Любимая всеми жена,

      Не Елена, другая,

      Как долго она вышивала…

      Видите? Здесь – все вещи каждодневного обихода: уксус, краска, подвал, кислое вино. Но, размышляя над такими гигантскими понятиями, как Россия, он тоже умел находить конкретное проявление образа.

      Чудовищно, как броненосец в доке,

      Россия отдыхает тяжело.

      И СКАЧАТЬ