На раскалённых подмостках истории. Сцена, трибуна и улица Парижа от падения Бастилии до Наполеона (1789—1799). Очерки. Георгий Зингер

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ лет был самым спокойным, по крайней мере в столице. Правда, количество бедняков не уменьшилось: когда в феврале раздавали вспомоществование нуждающимся семьям, неимущих оказалось 120 000 человек. Но это никого особенно не пугало, ведь так было и раньше. Цена четырёхфунтовой серой буханки стала опускаться и к новой зиме благодаря хорошему урожаю снизилась до 9 су, как в 1788 году. Этот самый распространённый сорт хлеба из пшеницы и ржи с примесью «мелкого зерна» (ячменя, овса, гречихи, проса) составлял вместе с перебродившими кашами из тех же круп более половины дневного рациона парижан. От него вёлся и общий отсчёт цен.

      Снова булочники стали выкладывать на прилавки «это драгоценное благо – белый хлеб», который со своей блестящей золотистой корочкой как будто оскорбляет серый каравай и «выглядит как аристократ среди простонародья», – замечает Мерсье. Здесь автор «Картин Парижа» отнюдь не впадает в преувеличение ради красного словца. Чисто белый хлеб не был известен почти нигде в Европе, кроме Франции, где сравнительно недавно открыли Национальную школу хлебопечения. Только наполеоновские походы познакомили с настоящим хлебом соседние страны. А в Париже он служил воплощением довольства и достатка: «Я люблю добрый хлеб, – восклицает отнюдь не нищий Мерсье, – я его знаю, угадываю с первого взгляда».

      Дистрикты тоже несколько успокоились. Дабы ещё более охладить их пыл, Ратуша предприняла административную реформу и, перекроив город на 48 секций вместо 60 дистриктов, преднамеренно нарушила сложившиеся связи между ними, озаботившись, чтобы в каждой секции бедные кварталы соседствовали с зажиточными. Так отцы города рассчитывали уравновесить соотношение сил на выборах в мэрию. Что и произошло: Бальи и Лафайет удержали свои посты. Их победу весьма облегчило введение высокого избирательного ценза, при котором бедняки лишались права избирать и быть избранными.

      Мирабо и Лафайет оставались кумирами благомысленной части общества, хотя против первого выдвигались обвинения в тайном сговоре с двором, а второго все больше тянуло к военной диктатуре. Тем не менее на празднестве по случаю годовщины взятия Бастилии именно им достались лавры триумфаторов. Они затмили всех, в том числе короля, произнесшего на Марсовом поле при большом стечении народа довольно скучную примирительную речь.

      Людовик XVI, казалось, стерпелся с новым порядком вещей и, как раньше, помышлял только об охоте. Он даже торжественно признал (в феврале) Декларацию прав человека, для чего лично явился в ненавистное ему Законодательное собрание. Видимо, к такому шагу его подтолкнуло упорное нежелание парижан забыть о том, что они так легко разделались по крайней мере с одной твердыней. Королевской семье не слишком приятным образом напомнили об этом уже в первый день нового года. Кавалеры медалей за взятие Бастилии (их было двенадцать) в полном облачении явились во дворец, дабы презентовать дофину СКАЧАТЬ