По Мясницкой по улице Кирова. Павел Козлофф

Чтение книги онлайн.

      О, подлежащее, влекомое сказуемым,

      И в обрамлении второстепенных членов!

      Я рад упиться синтаксическим безумием

      И быть готовым к языковым переменам.

      Хотя и вышли все мы из «Шинели» Гоголя,

      Однако, видит Бог, не для того,

      Чтоб стихотворными потугами убогими

      До муки слез расстраивать его.

      Пора сниматься, сядем на дорогу,

      Здесь сумрачно и призрачны пути,

      Но кое-где пустыня внемлет Богу,

      Что исподволь толкает нас идти.

      Сквозь тернии карабкаясь на ощупь,

      Вгрызаясь аки зверь в земную твердь,

      Мы движимы одним вопросом общим —

      Зачем нам надо жить и умереть.

      Мир рушился со скрежетом по швам,

      Я вышагал бульвара утлый остров.

      Как парус на маяк, легко и просто,

      Я двинулся к надменно ждущей Вам.

      И в сумерках, в объятьях толчеи,

      Меж глыб автомобильного тороса,

      Я понял вдруг, что мы обречены,

      Что жизнь не знает знака переноса

      Как спаса от сумы и от тюрьмы.

      Ты помнишь ли, Анна, те встречи на Чистых прудах?

      Безумства и радость в тех юных далеких годах.

      Из горлышка пили порой на бульваре «Агдам»,

      И думать не думали ехать тогда в Амстердам.

      Отнюдь не голландского глаженья утром лицо,

      Трещит голова, будто в ней «Нибелунга кольцо»

      И думать не думали, может – гадали, скажи,

      Куда заведет нас дорога с названием жизнь.

      За горы нас носило, за моря,

      В пустыни и заоблачные дали,

      Мы крепкие настойки декабря

      Глинтвейном в наши души заливали.

      За то, что я живой, прости меня,

      Не следует считать меня умершим.

      В борьбе за каждый малый проблеск дня

      Мы жизнь ещё немножечко удержим.

      Сквозь мелкие прорехи бытия

      Смерть выглядит одной из привилегий.

      Доверчиво проста судьба моя:

      От альфы через дельту до омеги.

      В картинной галерее, что в Лаврушинском,

      Писательского дома под стеной,

      Встречают нас с досадным равнодушием

      И Репин, и Поленов, и Крамской.

      Но Врубеля полотна величавые —

      И Демон, и сиреневый развал —

      Хранят в своих мазках печать отчаянья,

      Поддался наважденью – и пропал.

      Само собой не перемелется,

      Что рождено помимо нас.

      Путем-дорогой поле стелется,

      Однако тьма, хоть вырви глаз.

      И, продвигаясь в жизни ощупью

      Вослед СКАЧАТЬ