Двадцатый век Натальи Храмцовой. Геннадий Алесандрович Дёмочкин

Чтение книги онлайн.

      Когда папа приехал в Симбирск, тут поэтов было довольно много. Здесь был явно талантливый молодой поэт Андрей Розов. Его, конечно же, посадили, он был анархист.

      Сам папа стихи писал, по-моему, очень слабые, хотя понимал в них толк и знал много наизусть. Не мог писать экспромты, хотя поэты тогда это любили – развлечение такое поэтическое. Папа говорил, что из мастеров экспромтов лучше всех был такой Пётр Бунаков, пьяница жуткий, он к нам несколько раз приходил (он потом переехал в Самару).

      Папе за остроумие они разрешали только задавать темы для экспромтов. Был здесь партийный деятель, имевший какое-то отношение к литературе – Алексеев – какой-то очень нелепой наружности. (В чём состояла «нелепость наружности» отец мне описать не смог).

      И вот папа задаёт тему: «Как был создан Алексеев?» Бунаков, едва дослушав вопрос, выдал:

      Господь, дерьмо своё просеяв,

      Сказал: «Да будет Алексеев!»

      Вот такие шуточки с начальниками тогда ещё были возможны. Потом это уже стало невозможным.

      От Бунакова у меня остался маленький сборничек, времён Отечественной войны, антифашистский. Он папе его подарил. А Гражданская война занесла сюда очень интересного поэта, которого все теперь знают только потому что Есенина ему свою предсмертную записку отдал: Вольф Эрлих. У меня его сборники с автографами есть.

      К тому времени… Если раньше папа был просто аполитичен (правда, принимал участие в студенческих волнениях), то тут он стал истинной веры большевиком. (Жена его товарища по коммерческому училищу ему этого потом простить не могла. Её муж при Советской власти отсидел своё).

      Отец надел военную форму, когда перешёл на сторону большевиков, вступил в партию и был комиссаром.

      …1919 год. С Поливны в грузовике везут снаряды. Отец мой тащится пешком. Ему говорят: «Вы садитесь в кабину…» Отец сначала отказался. Командир тоже не может сесть, если комиссар идёт пешком. Потом папа тихонько говорит: «Вообще-то, если они взорвутся, всё равно всё вокруг разнесёт на куски…»

      Тогда они вдвоём сели в кабину и поехали.

      До самой смерти папа считал, что Сталин – это злодей, а вот Ленин – это был человек.

      Какое-то время папа был гособвинителем ревтребунала и сбежал оттуда очень быстро. Когда он увидел: осудили человека, и его семья из шести едоков как по покойнику над ним выла… Мой папа не выдержал, сказал: «Всё брошу, уйду… Отпустите!» Отпустили, слава Богу. Это были ещё те времена, когда можно было оттуда безнаказанно уйти.

      И пошёл он в газету «Заря», редактором там был Швер, СКАЧАТЬ