Легенда о сепаратном мире. Канун революции. Сергей Мельгунов
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Легенда о сепаратном мире. Канун революции - Сергей Мельгунов страница 69

СКАЧАТЬ земляков по городам, селам, железным дорогам и вообще по всему лицу земли русской поражает мой обывательский взгляд. Невольно напрашивается вопрос, зачем изымать из населения последнюю рабочую силу, когда стоит только прибрать к рукам и рассадить по окопам всю эту толпу гуляк, которые своим присутствием еще больше деморализуют тыл». Критике приходилось замолкнуть, ибо этот вопрос, – иронизировал Кривошеин, – относился «к области запретных для Совета министров военных дел»148. Между тем решить этот вопрос должна была Гос. Дума. «Если станет известным, что призыв ратников 2-го разряда производится без санкции Гос. Думы, то боюсь, – утверждал министр вн. д., – при современных настроениях мы ни единого человека не получим». «Наборы с каждым разом проходят все хуже и хуже, – констатирует Щербатов. – Полиция не в силах справиться с массою уклоняющихся. Люди прячутся по лесам и в несжатом хлебе… Агитация принимает все больше антимилитаристический или, проще говоря, откровенно пораженческий характер…»

      К числу таких же злободневных вопросов, о которых должна была высказаться Гос. Дума, принадлежал и злосчастный вопрос беженский – по крайней мере в представлении части министров. Щербатов считал «безусловно необходимым» санкцию Думы для образующегося Особого Совещания по беженцам, чтобы в нем были представлены выборные от законодательных учреждений, – надо «снять с одного правительства всю ответственность за ужасы беженства и разделить ее с Гос. Думой»149. Военный министр, со своей стороны, считал необходимым провести через Думу закон о милитаризации заводов – меру «безусловно срочно» нужную для обороны, но «по своему существу она такова, что ввести ее в действие без санкции законодательных учреждений едва ли возможно в теперешние времена». «Во всяком случае, – добавлял Поливанов, – я не решился бы в столь щекотливом деле прибегать к 87 ст.»150.

      Так вращался Совет в заколдованном до некоторой степени круге, изыскивая пути по возможности обходиться на практике без Думы151. «Дума отучила нас от оптимизма, – говорил государственный контролер, человек либеральной репутации. – Ею руководят не общие интересы, а партийные соображения» («политические расчеты»). Не приходится поэтому удивляться, что инициатором перерыва занятий летней сессии Думы в сущности явился Кривошеин, поднявший этот вопрос в заседании 4 августа – тогда, когда «катастрофа» (в глазах большинства членов Совета), связанная с перипетиями перемены верховного командования, никем еще не предвиделась. Кривошеин напомнил, что «когда решался вопрос об экстренном созыве… мы имели в виду короткую сессию так до первых чисел августа»152. Правда, Кривошеин был за кратковременное продление сессии, дабы дать возможность Думе высказаться о призыве ратников: «Не стоит обострять настроения из-за каких-нибудь 2—3 дней». Но он, как и другие, видел в намеренной затяжке СКАЧАТЬ

<p>148</p>

Возможность заглянуть за кулисы опровергает, таким образом, ходячую версию, что против призыва высказывалась только Царица под напором Распутина, сыну которого угрожало привлечение на военную службу. А. Ф. действительно настаивала на отмене проекта Ставки. Она писала 10 июня по вопросу, который «наш Друг так принимает к сердцу и который имеет первостепенную важность для сохранения внутреннего спокойствия». Если приказ относительно призыва 2-го разряда дан, «то скажи Н., что так как надо повременить, ты настаиваешь на его отмене. Но это доброе дело должно исходить от тебя. Не слушай никаких извинений. Я уверена, что это было сделано не намеренно, вследствие незнания страны». 16 июня Царь отвечал: «Когда я сказал, что желаю, чтобы был призван 1917 год, все министры испустили вздох облегчения. Н. тотчас же согласился. Янушкевич просил только, чтобы ему позволили выработать подготовительные меры – на случай необходимости». Тем не менее в августе этот вопрос во всей своей конкретности встал перед Советом министров.

<p>149</p>

Горемыкин: «Какая там страховка. Все равно будут взваливать всю ответственность на правительство. Совещание по обороне состоит из выборных и обладает неограниченными полномочиями, а все-таки за недостаток снабжения ругают исключительно нас».

<p>150</p>

Харитонов предпочитал бы как раз наоборот – применить именно ст. 87, если нельзя избегнуть такой чрезвычайной меры, как мобилизация заводов. В Думе вопрос о личной принудительной повинности не имеет «шансов благополучного прохождения». При господствующих в Думе тенденциях подобная повинность явится поводом к агитационным выступлениям – «пойдет пищать волынка».

<p>151</p>

Впоследствии во всеподданнейшем докладе 10 февр. 1917 г. Родзянко жаловался, что правительство «бессистемно» заваливает Думу законопроектами, имеющими отдаленное значение для мирного времени, а все вопросы, связанные с войной, разрешает самостоятельно. Упомянутые только что факты вводят корректив к такому обобщению.

<p>152</p>

Думу предполагалось «по соглашению» созвать в ноябре, но было «обещано», как говорил Родзянко в Чр. Сл. Ком., созвать Думу немедленно в случае «малейших колебаний государственных дел и на войне». (Родзянко склонен был впоследствии формулу созыва Думы «не позже конца ноября» считать лишь «лицемерным» фокусом, чтобы «отделаться».) 8 июля, в связи с военными неудачами и обновлением состава правительства, Дума и была в экстренном порядке созвана на 19 июля – в годовщину объявления войны. В правительственной декларации указывалось, что правительство считает своим нравственным долгом идти на новые военные напряжения в «полном единении с Думой», от которой история ждет, таким образом, «ответного голоса Земли Русской». Правительство «без всяких колебаний» идет на новые жертвы. В Чр. Сл. Ком. Родзянко утверждал, что Дума была созвана «насильственно». Царь «сдался» только под влиянием «упорного настояния» председателя Думы.