Балтийская сага. Евгений Войскунский

Чтение книги онлайн.

      – Да, – сказал дед. – А в восемнадцатом Россия задымила. Петр велел курить табак, на ассамблеях в Питербурхе дым стоял коромыслом.

      Мама спросила:

      – А если баба курила, ее что – тоже палкой по пяткам?

      – Не думаю, – ответил дед. – Хотя кто их знает…

      – Есть наглые бабы, которых надо колотить по пяткам ежедневно.

      – Ну зачем так безжалостно?

      – Затем, что не только курят, но и лезут к женатым мужчинам, – сказала мама, метнув в отца быстрый взгляд.

      Ее огромные голубые глаза темнели, когда мама чем-то бывала недовольна. И тонкий ее голос как бы терял звучность, в нем появлялось нечто… не знаю… что-то сварливое…

      Уж не помню, в тот ли вечер или в другой я, вычистив зубы, проходил через комнату родителей в свою (то есть в кабинет деда, где я спал на старой кушетке) и услышал, как мама бросила отцу странную фразу: «И вообще закрой свой курятник!» Должно быть, у них происходил острый разговор, суть которого («курятник!») я понял позже, когда события разыгрались в полную силу.

      Вы догадались, конечно, в чем тут дело. Ну да, отец был весьма неравнодушен к прекрасной половине человечества. Дух времени, что ли, был такой. Старый мир порушен, из пролитой большой крови, из голода, из гибели, грозящей отовсюду, рождается новая жизнь, – так не упусти свой шанс, ухвати то немногое, что еще осталось из радостей быстротекущей жизни…

      Мамина сотрудница по библиотеке, хромоножка Мальвина, в Александринке, не помню уж, на каком спектакле, в антракте вышла в фойе и увидела моего отца с известной в Ленинграде поэтессой Людмилой Семенихиной. Они стояли, курили, отец ей что-то рассказывал. Семенихина, крашеная блондинка, в очень пестром креп-жор-жетовом (по мнению Мальвины) платье, громко смеялась и вообще держалась вызывающе.

      Когда отец, спустя два дня, вернулся домой, мама спросила, где он был.

      – Ты же знаешь, – сказал он, – в командировке, в Кронштадте.

      – Врешь! – выкрикнула мама, ее глаза потемнели, как предгрозовое небо. – Ты был у Семенихиной!

      – Вера, перестань…

      Отец кивнул на меня (я только что пришел из школы и уселся за стол в ожидании обеда).

      – Вадим уже не младенец, и нечего скрывать от него, что ты подлец и изменник!

      Отец отвернулся. Он стоял и молчал, а мама кричала не своим голосом:

      – Развратник! Мне надоели твои похождения! Убирайся к своим бабам! Видеть тебя не могу!

      – Вера, успокойся, – просил отец. – Да, я виноват, но давай разумно… Но мама бушевала; из-под черной, с проседью, челочки, закрывающей лоб, рвалась гроза; обычно тихий голос обличительно гремел на весь Васильевский:

      – Разумно! Я разумно молчала десять лет… просила прекратить курятник… опомниться… Нет! Всё кончено! Больше не могу! Сегодня же… Убирайся!.. Чтоб ноги твоей здесь больше…

      Я тоже не мог больше СКАЧАТЬ