Интеллектуальная история России: курс лекций. Сергей Реснянский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ «упадок (decadence) человеческого разума», поэтому идеалом историописательства должны являться древние – это Тацит, Ксенофонт, Полибий и др.[267] Под «упадок» французский историописатель подводил рационалистическую историографию и проникновение философских теорий в исторический дискурс. Вспомним, что почти в это самое время философ Вольтер связывал историческое письмо со временем и обстоятельствами его появления. Теоретизируя над историей, он указывал, что метод и стиль написания у Тита Ливия тяжел, его разумное красноречие соответствует величеству Римской республики, а «почти все, что рассказывает Геродот, – баснословно (estfabuleux)».

      Доверие к древнегреческим и древнеримским авторам и, напротив, критика средневековых книжников и современных авторов являлись чертой культуры Возрождения. Например, кардинал Бароний – представитель позднего Возрождения – подмечал, что средневековый автор «пишет не вполне беспристрастно», зато он прислушивался к словам античных историков, замечая: «…почти все историки греческие и римские рассказывают»[268]. Казалось бы, что эта связь как нельзя лучше говорит в пользу присутствия в историческом сознании Ломоносова барочных форм, но в этом и не надо сомневаться; нам представляется, что на его отношение к истории влияла не только культура барокко.

      Приведенному выше маркизу Д’Аргенсону больше импонировал, как и Ломоносову, раскрашенный рассказ, он призывал смотреть на читателей как на учеников, нравиться им, одевшись в одежду педагога[269]. Именно такой рассказ Ломоносова под названием «Слово Похвальное блаженныя памяти Государю Императору Петру Великому» по просьбе автора (на французском языке) был передан И.И. Шуваловым в качестве материала к написанию истории Петра Великого Вольтеру. В этом произведении как раз можно увидеть Ломоносова в качестве педагога, который, обращаясь к читателю, говорит, что при Петре «мы не токмо от утеснения, но и от презрения… свободились… Россияне, Россияне, Петра Великаго забыли!» Текст Ломоносова наполнен историко-политической риторикой, ярко проявляется эмоциональная окрашенность хваления полумифического героя: «Других не употребляю примеров, кроме Рима. Но и тот недостаточен. Что в двести пятьдесят лет, от первой Пунической войны до Августа, Непоты, Сципионы, Маркеллы, Регулы, Метеллы, Катоны, Суллы произвели, то Петр зделал в краткое время своея жизни. Комуж я Героя нашего уподоблю?»[270]

      Как указывает Ф.Я. Прийма, через некоторое время Вольтер вынужден был признаться в письме Шувалову, что «ему не было пользы от панегерика. Там только красноречие автора и похвала императору»[271]. Вольтеру нужна была история, а не риторическое произведение. Но французскому философу не понравилась и, казалось бы, историческая книга Ломоносова, – «Краткий российский летописец». В 1761 г. Вольтер написал Шувалову о книге Ломоносова: «Эта странная записка начинается рассказом о том, что древность славян простирается СКАЧАТЬ