Кафка. Жизнь после смерти. Судьба наследия великого писателя. Бенджамин Балинт

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ образом, и Земля Обетованная, и те, кто обещал её, остались для Кафки в недосягаемой дали. «Ведь что такое иврит, – писал Кафка в 1923 году Роберту Клопштоку, тоже больному туберкулёзом, – если не весть издалека?»

      В последний год жизни Кафка, наконец, съехал с квартиры родителей и сошел с орбиты их влияния. С сентября 1923 по март 1924 года он жил, как писал Брод, «полусельской жизнью» в отдалённом районе Штеглиц на окраине Берлина. Он переехал туда, чтобы остаться с Дорой Диамант, женщиной, которая была младше его на 21 год, и которая нарушила строгие хасидские традиции своей семьи. «То, что Дора была наследницей сокровищ польской еврейской религиозной традиции, – писал Брод, который несколько раз посещал их берлинский дом, – являлось для Франца постоянным источником восхищения». До января 1924 года, когда здоровье Кафки резко ухудшилось, он вместе с Дорой посещал подготовительные занятия по изучению Талмуда в Академии иудаизма на Артиллеристштрассе (теперь здесь находится Дом-музей Лео Бека). Кафка назвал Академию «оазисом мира в диком Берлине и в диких краях собственного „я“».

      Дора также помогла Кафке прочитать в оригинале, на иврите, три начальные главы последнего и самого мрачного романа Иосефа Хаима Бренера «Бездолье и провал» (Shekhol ve-Kishalon) – они читали по странице в день²⁷. Примечательно, что для чтения был выбран роман, который называли «самым жестоким самобичеванием в еврейской литературе». В нём Бренер, этот трагический рационалист ивритской литературы, подчеркивал, что «изгнание, галут, – оно повсюду». Для Бренера и Земля Израиля – это ещё одна диаспора. «Как роман книга мне не очень понравилась», – сообщал Кафка Броду.

      Позже Дора рассказывала, что они с Кафкой «постоянно обыгрывали идею покинуть Берлин и иммигрировать в Палестину, чтобы начать новую жизнь». В частности, они строили причудливые фантазии о том, как откроют в Тель-Авиве еврейский ресторан: Дора будет готовить, а Кафка – служить официантом, чтобы незаметно наблюдать за посетителями. (В 18-страничном рукописном словаре иврита, составленном Кафкой, есть и слово «официант» – meltzar.) Разумеется, мечта Кафки о Сионе останется мечтой несбыточной – ведь он позволил себе мечтать о переезде в Палестину, только когда болезнь зашла настолько далеко, что это стало невозможным.

      В июле 1923 года Хуго Бергман и его жена Эльза (урождённая Фанта) обратились к Кафке с последним призывом, пригласив его уехать вместе с ними в Иерусалим. «И снова соблазны манят, – сказал на это Кафка, – и снова ответом – абсолютная невозможность». Вместо Кафки Бергманы увезли из Праги его фотографию, которая потом стояла на рояле их иерусалимского салона.

      «Я способен был любить лишь то, что мог поставить настолько выше себя, что оно становилось для меня недостижимым».

      По мере того как болезнь усиливалась, а силы таяли, Кафка стал чаще размышлять о том, какие начинания в его жизни остались нереализованными. «С моей стороны не было ни малейшей, хоть как-то оправдавшей себя попытки направить СКАЧАТЬ