Геометрия побега. Стихотворения. Александр Петрушкин

Чтение книги онлайн.

      Кому-нибудь покажется: ты спишь,

      в отверстия у сна сопишь, свистишь —

      щеглиный голос, полый, как сова,

      начавшись ночью, но едва-едва

      притронешься к нему, и улетит.

      И там, в подполье, ласково болит,

      и кажется, что обретает мясо

      щекотный голос в ивовом заборе,

      он вышел [как впервые] из Миасса,

      чтоб перейти, как марсовое поле,

      всю скважину бездомного замка

      и спрашивать потом: как там, на воле?

      Ты – опыт сна. Кончаешься, как голос,

      и продолжаешься, как слух и собеседник

      всем мёртвым языкам, лишенным смысла,

      зато красивым, как и все руины,

      и крынка разливается в молочных

      телят, которые плывут на белой льдине,

      в телят, которые [как речь твоя] неточны.

      И если ты взмахнешь: рукой? крылом ли? слухом? —

      то мир изменит снова наши лица

      и голос гол, почти как ожиданье,

      и думает: кто и кому здесь снится?

      Точнее – где? Сиди же на заборе,

      даруй мне свист, отверстие, подполье,

      любого сна подвал, квадрат [почти, как птицу,

      что удивлялась нам, способным мниться

      то отраженью на слепой воде,

      то водомерке в зрячей полынье,

      в той половине мира, где идёт

      любой щегол и лица спящих пьёт].

      То, что лежало на ладони,

      хрустело яблоком на свет

      [глазной] распахнутой пчелою,

      как донник, павший на столе.

      Сгорает кожа восковая,

      как лепет нас клюющих птиц,

      в ребёнке под столом сужаясь,

      и донник говорит: простись,

      на дне у неба, прижимаясь

      плотнее к темени кругов,

      я слышал, как с меня снимают

      [как с древа яблоко] засов.

      Там я лежу на дне у света —

      пока расходится волна,

      хрустящая, как волн пометки

      на ткани тёплого ствола.

      И чем мне светит скатерть эта,

      когда в хруст руку протянув,

      взлетает яблоко [глазное],

      пчелу и донник взявши в клюв?

      Ты всё провожаешь свои голограммы в шиповника ад,

      который в себе вышиваешь, на память, как линию рваную рта.

      Гляди – просветлеет колодец, и гонят быков —

      ведь рай это полость – беда ли, что мал? Это всё.

      Чтоб хлеб подавал бледный знак – что в твою Чилябонь,

      как малое стадо пришел телеграф – но уволь! —

      там гонит колодец быков, как бы кровь чистотел,

      шиповник растёт через звук, меж своих же ветвей.

      Есть мокрый двойник у быка. Он – колодец, он – чист,

      растет из шиповника, с горлом, разрезаным СКАЧАТЬ