– Ну давай! Где ты хочешь? – просто, как о чем-то малозначительном, спросил он Сущеню.
Тот, будто очнувшись от угрюмой задумчивости, с силой вогнал в землю лопату.
– Правду сказал тот Гроссмайер – у него не выкрутишься.
«Ага, уже и какой-то Гроссмайер, – подумал Буров. – Вот так и… Не связь ли обнаруживается?» Он отошел на три шага в сторону, чтобы не мешать Сущене, стал на пригорке. Вообще он понимал, что, согласившись свернуть сюда, в лес, делает не то, и прежде всего тратит попусту ценное время ночи, за которое они бы отъехали далеко, что завтра как бы не пришлось пробираться среди бела дня возле шишанского гарнизона, засветло переходить шоссейку. Но он невольно оттягивал исполнение приговора, выискивая для того какие-то причины, и даже был доволен в душе, когда те причины отыскивались еще и у Сущени.
Молча, с упрямой настойчивостью Сущеня тем временем принялся рыть себе яму. Отбросив в стороны мох, он долбил жесткие корни; выбрасывал их наверх вместе с сухим белым песком и уже через несколько минут до колен углубился в землю. Еще немного подолбит, и, пожалуй, будет довольно, с отчаянной решимостью подумал Буров. Все-таки надо кончать. Как это сделать – выстрелить в него в яме или над ямой? Стрелять в грудь или в затылок? Как удобнее? Или, может, спросить у самого – на выбор? Буров хотел, чтобы все обошлось по-хорошему, без ругани и издевки. Все-таки свой человек, бывший сосед. К тому же еще Анеля… И малый Гриша. Как все это противно, не по-людски. Пусть бы послали кого другого, в который раз начинал злиться Буров.
– Ты это, хоть не говори Анеле, – выпрямился в яме Сущеня, вытирая рукавом лоб и часто дыша от усталости.
– Что не говорить? – не понял Буров.
– Ну, что застрелил. Скажи, немцы убили. Потом уже, конечно, выяснится ..
– Там видно будет, – уклончиво ответил Буров.
«Чудак-человек! – подумал он о Сущене, который, немного передохнув, снова принялся копать. – О чем беспокоится…» На пригорке уже вырос свежий песчаный холмик, он отчетливо белел на земле, быстро разрастался вширь. Сущеня работал что надо, наверно, действительно заботился, чтобы могила была не хуже, чем на станционном кладбище. Но тут ему не кладбище, чтобы делать все основательно и с любовью, да и он не тот, кого хоронят на кладбищах. Прежде всего он предатель, а потом уже все остальное, старался разозлить себя Буров. Но это плохо ему удавалось, мешали сомнения, и главное сомнение шло, по-видимому, от непротивления Сущени, от его почти добровольного примирения с тем, что его ждало. Самое лучшее было, конечно, не думать о том, побыстрее сделать свое дело и смыться. Но вот думалось…
– Ну, может, хватит? – сказал Буров, шагнув на песок, и Сущеня устало выглянул из ямы. – Закапывать много придется.
– Ага, ты уж закопай, я тебя попрошу. Ватник… Ватник бы надо Анеле отдать.
– Ватник? Давай. Передам как-нибудь.
– СКАЧАТЬ