Марина Цветаева. Воздух трагедии. Лина Кертман
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Марина Цветаева. Воздух трагедии - Лина Кертман страница 29

СКАЧАТЬ три года. – Революция разлучила.

      – Т. е.?

      – А так…

      (Рассказываю).

      – А я думал, что Вы с ним разошлись.

      – О нет! – Господи!!! – Вся мечта моя: с ним встретиться!»

      Шли долгие годы мучительной ежедневной тревоги за мужа и моления за его жизнь:

С. Э.

      Сижу без света, и без хлеба,

      И без воды.

      Затем и насылает беды

      Бог, что живой меня на небо

      Взять замышляет за труды.

      Сижу, – с утра ни корки черствой —

      Мечту такую полюбя,

      Что – может – всем своим покорством

      – Мой Воин! – выкуплю тебя.

      16 мая 1920

      Давно ничего не зная друг о друге, Марина и Сергей продолжают жить на одной волне. Еще не читая этих ее стихов, еще не получив первого после разлуки письма Марины, зная только, что оно есть, что она жива (письмо отвез в 1921 году Илья Эренбург, он помог им найтись и встретиться), Сергей Эфрон в своем письме 1921 года сказал о том же самом, о чем Марина Цветаева – пронзительными словами: «нерушимое родство – одноколыбельники».

      Процитирую письмо Сергея Эфрона.

      «Мой милый друг – Мариночка, сегодня я получил письмо от Ильи Григорьевича, что Вы живы и здоровы. Прочитав письмо, я пробродил весь день по городу, обезумев от радости. – До этого я имел об Вас кое-какие вести от Константина Дмитриевича (К.Д. Бальмонта. – Л.К.), но вести эти относились к осени, а минувшая зима была такой трудной. Что мне писать Вам? С чего начать? Нужно сказать много, а я разучился не только писать, но и говорить. Я живу верой в нашу встречу. Без Вас для меня не будет жизни, живите! Я ничего не буду от Вас требовать – мне ничего не нужно, кроме того, чтобы Вы были живы. Остальное – я это твердо знаю – будет. Об этом и говорить не нужно, потому что я знаю – все, что чувствую я, не можете не чувствовать Вы. Наша встреча с Вами была величайшим чудом, и еще большим чудом будет наша встреча грядущая. Когда я о ней думаю – сердце замирает – страшно – ведь большей радости и быть не может, чем та, что нас ждет. Но я суеверен – не буду об этом. Все годы нашей разлуки – каждый день, каждый час – Вы были со мной, во мне.

      Но и это Вы, конечно, должны знать. Радость моя, за все это время ничего более страшного (а мне много страшного пришлось видеть), чем постоянная тревога за Вас, я не испытал. Теперь будет гораздо легче – в марте Вы были живы. О себе писать трудно. Все годы, что мы не с Вами – прожил, как во сне. Жизнь моя делится на две части – на „до“ и „после“. „До“ – явь, „после“ – жуткий сон, хочешь проснуться и нельзя. Но я знаю – явь вернется. Для Вас я веду дневник (большую и самую дорогую часть дневника у меня украли с вещами) – Вы будете все знать, а пока знайте, что я жив, что я все свои силы приложу, чтобы остаться живым, и знаю, что буду жив. Только сберегите Вы себя и Алю…» (1921, 28 июня).

      «Все годы нашей разлуки – каждый день, каждый час, – Вы были со мной, во мне…» На высочайшем накале сказано об этом в рассказе Сергея Эфрона о времени добровольчества – «Тиф». Марина Цветаева назвала этот рассказ (в ответах на вопросы анкеты, уже в эмиграции) лучшим из прозы молодых писателей, опубликованной в зарубежных русскоязычных журналах в 1925 году.

      В СКАЧАТЬ